нас встретила совершенная тишина. Такая, которую я уже слышала в Авенте, когда она была погребена под снегами.

Сжала ладони в кулаки и кивнула Пелагее, чтобы та отвела нас в назначенное место, ведь полночь уже наступила. Свет луны залил тропинки, стоило остаткам бури покинуть небо. Вспыхнули крупные звезды, кое где проявились и созвездия.

Я же все это отмечала краем глаза и была предельно сконцентрирована. Каким образом мне удастся заставить мотта мне не мешать, я не знала. А вот в том, что с утихшей бурей в замок вот-вот наведается Эр, я была уверена.

И не допусти Небеса, чтобы он узнал о моих истинных намерениях.

— Ой, какая! — голос провидца не просто застал врасплох, он вернул меня в те времена, когда мне только казалось, что у меня проблемы. — Только посмотрите!

Ни капли не изменившийся, но такой родной старичок в кафтане и с длинной бородой, перегородил нам дорогу. И как бы я ни хотела замечать того, что у него за спиной, мотта я увидела сразу же.

Наверное, меня зацепил его взгляд. Колкий и полный вызова.

— Я рада вас видеть, — призналась я, и все-таки заглянула в зеленые, словно весенняя листва, глаза. — Вижу, обещание вы сдержали, — припомнила я ему наш последний разговор.

— А как же иначе, красавица?

Он выглядел точно таким же, каким я его запомнила. Даже пресловутый кафтан, из-за которого я когда-то тонула, был на нем!

— Мать вам не красавица! — строго и гордо вспыхнули сразу несколько теток. — Вы свидетель, верно? Так и ведите себя подобающе.

— Верно-верно, дорогие женщины! — поклонился наставницам провидец. — Все понял!

Он отошел с тропинки в сторону высокого шатра, по углам которого горели четыре огненные чаши. Их тепло отгоняло ночной холод, что было весьма кстати. И судя по витающему в воздухе сладковатому запаху, в пламя добавили душистое вещество…

Небеса, я готова думать о чем угодно, только бы не смотреть на Теона! Он находился под шатром, вернее сидел на усеянном подушками низком диване и смотрел на нас. На меня!

— Посиделок у нас не планируется! — громко, так чтобы он услышал, произнесла Пелагея.

— Я хочу показать Матери дары и угостить ее дурманом из Авенты.

Вежливо, приглашающе и лукаво ответил мотт. Ох, дурман я, конечно, помнила… Он, что специально это делает? Намекает на то, что между нами было?

— Так не пойдет, — сопротивлялась наставница.

— Пусть показывает, — прервала ее я. — Может, одна встреча заменит две? Сбережем время.

Шагнула с тропинки в сторону шатра и медленно прошла вперед. Теон не двигался, только смотрел. В руке он держал бокал со знакомым жемчужным напитком.

Когда я шагнула под растянутую над нами ткань, он поднялся с подушек, выпрямился… И я тут же захотела прогнать всех свидетелей к чертям собачим!

Черная льняная туника и брюки сидели на нем непозволительно отлично. В разрезе воротника была видна шея, и я понятия не имела почему эта деталь так сильно меня взволновала. Впрочем, обтянутые тканью крепкие запястья тоже буквально заворожили.

— Кажется, ты думаешь о том же, о чем и я, — ощупывая меня взглядом, произнес мотт.

А вот в том, что он был прав я не признаюсь ему никогда.

— Ты испортил погоду, вот о чем я думаю.

— Можешь не благодарить.

Произнес он и потянулся к столу, на котором стоял дурман и блюдо с закусками. За яствами я не сразу заметила шкатулку. Незамысловатую и деревянную, будто ее сделали собственными руками.

— Это от меня! — крикнул провидец издалека, оставаясь рядом с няньками, что были выше его на две головы — не меньше.

Мотт подтолкнул ее ко мне кончиками пальцев и неспеша открыл. Я опасливо наклонилась. Внутри рассмотрела несколько лежащих рядом пузатых мешочков разных цветов, а под ними…

— Камни времени… — прошептала себе под нос я ровно в ту де секунду, когда старичок громко рассказывал наставницам о том, что привез мне в подарок свой лучший, с любовью выращенный на огороде, чай.

Круглые, маленькие и прозрачные словно стекло камушки, однажды давшие мне надежду на спасение, разбередили душу. Положил ли их провидец сюда намеренно? Что бы я, в случае беды, могла спастись?..

Взяв шкатулку в руки, я повернулась к нему, чтобы поблагодарить за подарок хотя бы взглядом.

Дело было в том, что чай правды, камни времени, да и сам провидец пробудили во мне давно скопившуюся грусть, которую я упрямо и методично скрывала даже от самой себя. И сколько бы я не старалась прогнать это щемящее чувство, легко мне это не давалось.

— Ты тронута, — подытожил мотт, глядя на слегка растерянную меня, и вышел из шатра. А вернулся обратно с большой коробкой, которую медленно опустил на диван.

— Загляни, — пригласил он, предусмотрительно сделав шаг назад.

— Что там? — недоверчиво подошла я, и почему-то решила принюхаться. Вдруг запах подарка подскажет мне о содержимом? Небеса, какая глупость…

— Открой и узнаешь.

Нечитаемое выражение лица Теона вообще не помогало. Что там говорила Пелагея? Матерям чаще всего дарили ткани, драгоценности, книги… Да в коробку такого размера поместится все перечисленное разом! Только вот зная мотта, я и предположить не могла, какой дар он мог привезти для той, кого считает предательницей.

Я опустила руки на коробку, выдохнула, пытаясь унять радостно стучащее сердце, взялась за широкие края крышки, и наконец-таки убрала ее в сторону.

Мне потребовалась всего лишь секунда, чтобы разглядеть в белоснежном меховом свертке яркие глаза Искры. Она вальяжно лежала в чистой корзинке и смотрела на меня, сонно моргая. А потом раздался писк. Из длинного меха показалась крохотная лапка с розовыми подушечками, потом еще одна… Пара острых ушек, розовый носик… И не один, а сразу несколько!

Я зажмурилась, чтобы не дать слезам брызнуть из глаз.

— Сколько? — не глядя ни на Теона, ни на Искру с ее котятами, спросила я.

— Пять, — с улыбкой в голосе ответил мотт, но, когда я открыла глаза ее и след простыл.

И правильно, ведь радость предназначалась котятам, а не мне.

Я осторожно запустила обе ладони в корзинку и от души погладила Искру, кошка тут же замурлыкала и довольно выпустила когти. Повторяя за мамой, затрещали и котята, неумело и от того очень мило.

Я все-таки заревела, и шмыгая носом, отвернулась, чтобы утереть лицо.

— Обязательно было потревожить их и принести сюда в полночь? — снова склоняясь над корзинкой с дремлющими животными снова, спросила я.

— Это единственное время, когда они не носятся как сумасшедшие. У малышей слишком много энергии. Не хотел, чтобы они бросились врассыпную и испортили сюрприз.