Резаного кто другой не вступился. А один на один… а если и убьют его, то тоже… не самое худшее.

Кому и какой сигнал подал Старший, он не увидел. Просто вдруг все разом вскочили на ноги и схватили их. Поставили рядом, и Старший одинаково сильно избил обоих. По лицу, в грудь, в живот, снова по лицу. И Резаный, и Гаор, не сговариваясь, молча мотали головами, покорно принимая удары Старшего. Резаному только завели руки за спину и так держали, а Гаору подняли вверх. И бил их Старший молча, считая все пояснения излишними. Закончив избиение, Старший молча приподнял Гаору волосы надо лбом, посмотрел клеймо, удивлённо присвистнул и отпустил, ничего не сказав. И сразу разжались удерживавшие их руки. Продолжать драку было не только бессмысленно, но и опасно. Понимали это оба, поэтому молча, не глядя друг на друга, вернулись к нарам и легли в разных концах.

— Резаный, с Лохмачом не работаешь, пока я не разрешу, — сказал Старший, когда они легли.

Резаный что-то пробурчал.

— Н-ну?! — рявкнул вдруг Старший совсем по-офицерски.

И в ответ доведённое до автоматизма:

— Есть, командир!

— Кто я?! — в голосе Старшего прибавилось угрозы.

— Да, Старший, — покорно ответил Резаный уже обычным «камерным» тоном.

— Лохмач, Резаному молчишь. Что надо, — Старший усмехнулся, — я тебе сам скажу. Понял?

— Да, Старший, — ответил Гаор, благоразумно удерживаясь от сразу завертевшихся на языке вопросов.

Его послушание успокоило Старшего, и он решил всё-таки объяснить.

— Ты про кружок спрашивал. Так слушай. Когда прирождённый трахает, позор больше. От обращённого и снести можно. А тебе ставить не стали, так у тебя и так вид дикарский, вот и решили, видно, что и так сойдёт. А теперь… что было, забудь, как не было. Или в «печку» ложись. Всё понял?

— Да, Старший, — уже вполне искренне ответил Гаор.

— Всё, — Старший хозяйственно оглядел камеру. — Ложимся. Лохмач, крутись. Третий номер ему и пусть дрыхнет. Всем спать.

Не выполнить приказа Старшего никто не рискнул.

И как раз они легли, и свет заменили ночным. Младший, лежа рядом с Гаором, осторожно погладил его по лицу, прерывисто вздохнул и затих. Гаор лежал молча, не замечая боли, ставшей за эти дни привычной. Так… так вот оно что. Аггел, это ж надо такое придумать. А Старший тогда, кем он был до пресс-камеры? Но Новенького-то он видел, знает, что Новенький прирождённый, родовой. А остальные? Аггел, аж голова кругом пошла. Хотя… хотя теперь-то это и в самом деле, как говорит Старший, забудь, как не было, отсюда один выход, в «печку», а, как и почему или за что тебя сюда впихнули… забудь, как не было. И тогда… тогда прав Новенький, хоть здесь душу отвести. С этим он и заснул.

Ведомство Политического Управления

Рабочий кабинет Фрегора Ардина

8 декада

10 день

Разумеется, положенную декаду Фрегор в санатории не выдержал. Но и нарушить приказ не посмел: он же не самоубийца! И потому, после шести дней лечения уехав из санатория, отправился не в «Орлиное Гнездо», а в Дом-на-Холме. И сегодня с утра толкался в курилках и холлах, жадно собирая последние сплетни. Венну сообщили об этом ещё в гараже, где он ставил свою машину. Что ж, по мнению Венна, это был не самый худший вариант. И к себе он пошёл через курилку, где был наибольший шанс встретить Фрегора.

Они радостно обнялись и побили друг друга по плечам и спине. Их давняя ничем не замутнённая дружба была всем известна, и радостная встреча не вызвала никаких нежелательных комментариев.

— Ко мне или к тебе? — спросил Венн, когда радость первых объятий улеглась.

— Ко мне, — сразу решил Фрегор. — Всё же меня, да, полдекады с лишним днём не было, всякое могло случиться.

Венн молча улыбнулся. Как будто пятое отделение оставляет следы. А что их кабинеты не по разу и очень тщательно были обысканы, он ни мгновения не сомневался.

Письменный стол в кабинете Фрегора был пуст. Ну да, все дела Фрегора закончились провалом его клиентуры, пока теперь ему подберут новую… «Если будут подбирать», — усмехнулся про себя Венн. Он знал, что в Доме-на-Холме хватает вот таких, числящихся, но не работающих. Тихая Контора никого никогда не увольняла, находя каждому своё применение, используя всё, всех и по-всякому.

Знал это и Фрегор и потому не забеспокоился. Он весело, перескакивая с одного на другое, пересказывал Венну услышанное в санатории и в сегодняшних курилках, с удовольствием вспоминал, что уже столько дней не видел своих аггеловых родичей, чтоб им побыстрее к Огню убраться.

— Да, Венн, ты новые законы о бастардах читал?

Венн засмеялся:

— Я единственный сын, отец давно умер, меня они не касаются и не волнуют.

— А меня волнуют, — Фрегор стал серьёзным. — Понимаешь, с Нового года я приравнен к Фордангайру и могу добиваться полной фамилии. Но мне надо убрать выродка. Понимаешь, тогда у старика не будет основания мне возражать. Конечно, этот закон мне на руку, но мы оба совершеннолетние, нужно Семейное Соглашение, а мой братец и грёбаный дядюшка костьми лягут, но не допустят к родовому.

Венн внимательно слушал. Разумеется, он тщательно и очень внимательно прочитал и закон, и прилагающиеся к нему комментарии и толкования. Массовый передел родовой собственности, пересмотр родовых документов и прочее — это весьма серьёзно. Под это дело в Доме-на-Холме заложили целый отдел. Потому что такое может всплыть и полезть… что лучше быть наготове. И самое смешное, что ведущую роль в приёме этих законов, действительно облегчавших Фрегору путь к месту Наследника, сыграл не кто иной, как Адвокат, Стиг Файрон. Ирония судьбы. Однако пора наводить Фрегора на мысль о Рыжем.

Но Фрегор вспомнил сам. И, оборвав на полуслове описание праздничного пира, который он закатит, став Наследником, снял трубку внутреннего телефона.

— Сейчас, — улыбнулся он Венну. — Сейчас я кое-что улажу, и продолжим.

Венн благодушно кивнул, всем видом демонстрируя, что никуда не торопится и вообще… дружба превыше всего!

Пресс-камера

И опять обычное утро пресс-камеры. Боль во всем теле, тяжёлая после «пойла» голова. Подъём, поверка, завтрак и… в работу. Сам он опять не лёг, и его обрабатывали опять стоя, сразу двое. Резаный, как и велел ему Старший, в упор не замечал Гаора, валялся на нарах, о чём-то болтая с Шестым.

После обработки Гаору позволили лечь. Снять наручники он уже и не просил. Лежал на нарах на спине, закинув скованные руки за голову, и угрюмо глядел в потолок. Ждать ему нечего и незачем. Очередной работы? Порции «пойла», после которого как после