— Боже правый, конечно! Все будет хорошо и придет к самому благодатному завершению.

Паз завел машину.

— Точно? А то ведь мы тут, втроем, дергаемся из-за всей этой чертовщины, чем бы она ни…

— Мы? О, я не имела в виду нас, здесь присутствующих. Я имела в виду род человеческий. Что же до нас троих, то мы, насколько я знаю, обречены.

И она одарила его одной из своих безмятежных лучистых улыбок.

* * *

Оставшаяся часть пути прошла в основном в молчании, хотя дважды Лорна просила его сдать к обочине, потому что ее мутило. Это было что-то новенькое, в прошлый раз на той же дороге ничего подобного не наблюдалось. Несколько раз звонил его мобильник, и он сам сделал два звонка. Требовалось кое о чем договориться, но к тому моменту, когда машина въезжала в ворота ранчо Барлоу, все вопросы удалось утрясти. Это было уже кое-что. Он передал Эммилу на попечение Эдны Барлоу, отклонил предложение перекусить и, вернувшись на дорогу, погнал машину на запад, а потом по Семьдесят пятой на север. Ближе к вечеру Паз с Лорной остановились в «Тампа интернэшнл» и заказали места на утренний рейс из аэропорта Рамада. Паз сдал арендованную машину, а за номер расплатился кредитной картой Сезара Самосы, шеф-повара ресторана. Ужин заказали в номер, перед этим немножко выпили, а потом он услышал, как она рыдает в ванной. Когда Лорна вышла, одетая в гостиничный халат, он спросил ее, что не так, она сказала: ничего, просто вспомнила маму.

— Правда?

— Нет, — поправилась она, — это были слезы сексуальной фрустрации. Из-за долгого воздержания. — И сбросила халат.

На следующее утро первым рейсом «Американских авиалиний» они вылетели из Тампы на остров Большой Кайман, в Джорджтаун, и прибыли в этот каникулярный и коррупционный рай сразу после полудня. Огромный темнокожий мужчина в сафари встретил их в аэропорту и отвез к внушительной, окрашенной в персиковый цвет вилле, обнесенной высокой стеной, по верху которой поблескивали на солнце зацементированные осколки стекла. Водитель провел гостей через прохладный просторный дом к заднему патио, где в плетеном кресле под зонтиком сидел грузный мужчина лет шестидесяти пяти, с лицом чуть более светлым, чем у Паза, мясистым носом в форме незрелой папайи и зачесанными назад седеющими курчавыми волосами. Когда они вошли, хозяин встал. Он был одет в белоснежную кубинскую рубашку, светло-коричневые слаксы и плетеные кожаные сандалии.

С виду типичный бизнесмен-кубинец, подумал Паз, но, заглянув ему в глаза, изменил свое мнение. Желтоватые, налитые кровью, с темными мешками, они позволяли составить неплохое представление о том, какого рода нетипичным бизнесом занимается этот человек. Впрочем, Паза и Лорну встретили радушно, предложили напитки и кубинские закуски. Гости выразили восхищение. Хоффман при этом не сводил взгляда с Паза, Лорна для него словно не существовала.

— Итак, малыш Джимми Паз. Я помню тебя, когда ты еще подавал на стол в заведении твоей матушки, не нынешнем, а в старой забегаловке, сущей дыре на Флаглер. Твоя головенка едва виднелась над столом, помнишь?

— Давно это было, Игнасио.

— Ага, теперь ты коп.

— Да, в полицейском управлении Майами.

— Знаешь, мы с твоей матерью долго дружили. И начали ее нынешнее дело примерно в то самое время.

— Я в курсе.

— Я обязан ей жизнью. Ты слышал об этом?

— Нет.

— Неудивительно. И от меня больше не услышишь: колдовство — это не то, о чем стоит трепаться. — Хоффман сделал странный жест рукой и встряхнул головой. — В общем, поэтому я и согласился с тобой встретиться. Не то чтобы я не рад повидать старого знакомого, просто, знаешь, стараюсь не светиться.

— Я благодарен тебе, Игнасио, и постараюсь не отнять у тебя много времени. Меня интересует, почему Джек Уилсон с Додо Кортесом замочили суданского малого по имени Джабир Акран аль-Мувалид.

— Э, да ты с ходу берешь быка за рога, — улыбнулся Хоффман, сверкнув золотыми зубами. — Ладно, во-первых, все это затеял не я, а Джек Уилсон. Целиком его дельце. Заявился он, стало быть, сюда — месяца три назад — и говорит, мол, появилась работенка. Хочет, чтобы я одолжил ему кое-кого из моих парней. Я отошел от дел, знаешь ли. Но по-прежнему находятся люди, которые просят, чтобы я им оказал услугу-другую. А зачем мне это, говорю я, и какой, спрашивается, может быть у меня интерес? Он говорит, это все федералы, они хотят обстряпать одно темное дельце, и, подключившись, я смогу рассчитывать на небольшой навар, может быть, они даже снимут с меня то дерьмовое обвинение. Звучит интересно, однако я не собираюсь предпринимать какие-либо шаги на основании голословных обещаний Джека Уилсона. Я хочу сказать, он славный малый, но толком разбирается только в лодочных моторах. Он не прочь стать игроком, но по сути своей не более чем механик. Ну вот, я и говорю, что посоветуюсь кое с кем, обмозгую, и, если сделка мне понравится, может быть, что-то и получится.

— А что именно требовалось?

— Наблюдение, слежка, фиксация передвижений. Возможно, что-то, способное отвлечь телохранителей. Но о том, чтобы убивать, речи не было.

— Это относилось к аль-Мувалиду?

— Никаких имен в то время не упоминалось. Так что я связываюсь со своим адвокатом, он перезванивает мне и говорит, что поговорил с федералами и те рекомендуют мне потолковать с парнем по имени Флойд Митчелл и что лучше мне с ним договориться, потому что этот тип имеет связи в самых верхах. Сам он террорист или кто-то в том же роде: на сей счет, сам понимаешь, адвокат особо не распинался. Ну вот, а спустя пару дней звонит мне Уилсон и говорит, что зайдет ко мне с каким-то мистером Митчеллом. И они заходят.

— С виду-то он каков, а?

Хоффман пожал плечами.

— Чистокровный белый американец. Крепко сколочен. Голубые глаза. — Хоффман коснулся макушки своей головы. — Вот такая короткая стрижка, как у астронавтов. Но не из тех ребят, которые сами палят или машут кулаками, он явно привык решать вопросы с помощью бумаг и телефонных звонков. В общем, сели мы за стол. Он сказал мне, что этот араб собирается в Майами с намерением собрать денег на террористическую деятельность на Ближнем Востоке, а они хотят установить за ним слежку, может быть, проникнуть в его номер, порыться в его вещичках. Я говорю, а в чем дело, у вас совсем людей не осталось? Такую плевую работу для федералов уже и сделать некому? А он говорит, людишки, может, и есть, да им светиться неохота, боятся, что это может просочиться, а им главное — проследить денежки, и так далее и тому подобное. Я сразу смекнул, что это дерьмо собачье, но слушаю и, когда он закончил, говорю: что ж, нет проблем, мистер Митчелл, но что получу с этого я, есть у Дядюшки Сэма подарок для Игнасио? Он говорит, есть деньги, но я отвечаю: «У меня куча денег, что мне нужно, так это утрясти кое-какие разногласия с законом». А он заявляет: «Я не уверен, что у нас есть полномочия решить эту проблему». Тут Джек встревает: «Да ладно, ты хочешь сказать, что ГОСР не может утрясти вопрос с обвинением?» Митчелл бросает на него такой взгляд, клянусь, на нем можно было бифштекс поджарить, Уилсон весь побледнел, а мне от этой хреновой парочки совсем смешно стало. Я спрашиваю: «А почему бы нам не позвонить мистеру Госру и не выяснить все у него?» Митчелл реально успокаивается и говорит, что ж, спасибо, что уделил нам время, мы с тобой свяжемся. Вот и все.