Лаланн присел над осколками, покопался в них, выбрал два, соединил в одно целое и вздохнул:

– Поздравлю, господа. С этого момента мы в соседях с самым вредным существом, которое только можно себе представить!

После слов Риса призрак унесся к камину, и от его движения огонь заметался, едва не угаснув.

– И что это за мерзавец? – мрачно поинтересовался я, глядя на опавшее пламя, окрасившееся в нежно-зеленый цвет.

– Не стоит так грубо о даме, – укоризненно сказал Рис, затем уклонился от брошенной кочерги и обрадовал: – Это жена хозяина. Склочное, замечу, было существо.

Я вспомнил разбитую скалкой дверь и поморщился: хорошая у нас, однако, перспектива. Если при жизни с этой женщиной сладить не получалось, то после смерти – тем более. То-то призрак хозяина предпочел оставаться во дворе.

Со стены грохнулась очередная картина, Морра взвизгнула то ли от восторга, то ли от страха, и я, схватив в руки первый попавшийся предмет, двинулся к прозрачной дебоширке. В тот момент не думалось о том, что можно с ней сделать, но ждать, пока скандалистка весь дом разнесет, не хотелось.

Призрак между тем метнулся на кухню, гремя посудой и скидывая ее на пол. Я нырнул следом – если промедлю, придется всей компанией из одного чугунка суп хлебать.

Не имея понятия, как обходиться с призрачной и скандальной дамой, я просто рыкнул с порога:

– А ну прекратить истерику!

Горшок, который уже собирались в меня метнуть, замер в воздухе, а потом аккуратно вернулся на полку. Тень зависла на месте, задрожала, а потом решила прорваться с боем прямо сквозь меня!

Увы, увы… То ли призрак попался неправильный, то ли препятствие было виновато, однако тень оказалась не настолько уж и бесплотной – у меня получилось схватить ее за руку! От неожиданности я и усопшая одинаково оторопели.

Руку ожгло холодом: я словно схватил упругую ледяную сосульку. Она пружинила, пыталась вырваться, но, самое главное, менялась! Призрак на глазах обретал форму и плоть. Теперь я хорошо видел женщину не первой молодости, когда-то красивую, но испортившую всю красоту брюзгливой гримасой. Ну и красные светящиеся глазки ее, понятно, тоже не красили.

И первое, что сделала эта зараза, обретя плоть – попыталась извернуться и меня укусить! Такого я допустить не мог – Мо знает, что у нее там за зубы! – а потому перехватил привидение свободной рукой под подбородок и приподнял над полом. Для бесплотного духа весила дамочка прилично – как восьмилетний ребенок. Скандальная баба тут же закатила глаза и обвисла, изобразив обморок.

И что мне теперь с ней делать? По щекам похлестать? А надо ли? Так хоть не трепыхается.

Пока я пребывал в недоумении и решал, что предпринять, на кухне прибавилось народу: явились Рис и Андру. И словно издеваясь надо мной, правитель нежити, не скрывая своего любопытства, спросил:

– Ну и зачем она вам, Дюс, понадобилась?

Я огрызнулся:

– Помогли бы лучше, князь, чем насмешничать! Вы столько про меня всего знаете, может, и на этот вопрос ответите заодно!

Вампир перестал ухмыляться и серьезно предложил:

– Отправьте ее туда, где ей давно пора оказаться.

Хорош совет! Я ведь не маг и даже не жрец, чтобы души подчинять!

– Тогда уж заодно объясните, как это сделать, – вздохнул я и попробовал поставить тело, не выпуская горла из руки. «Тело» стоять самостоятельно не желало, оно подгибало ноги, норовя грохнуться на пол. Чтоб ей те ноги повыворотило!

– Попробуйте приказать, обратившись по имени, – снова подал голос этернус.

Нечего сказать – умно… Но выбирать не из чего.

– Как тебя зовут? – спросил я, уставившись на склочный дух и не надеясь, что мне ответят.

– Мерима, – неожиданно прошелестело в ответ, и красные огоньки опять замерцали.

– Вот что, Мерима, – вздохнул, немного помедлил, обдумывая дальнейшие слова, и с должной торжественностью в голосе заявил: – Освобождаю тебя от привязанности к этому дому! Ступай в те ворота, к которым привела тебя последняя жизнь.

Кажется, ничего не напутал… Вроде так жрецы заканчивают свой обряд по изгнанию привидений.

Дух дернулся, а потом мои пальцы сомкнулись в пустоте – призрак осыпался темной пылью, а та тут же впиталась в пол, оставив после себя грязное пятно.

– И все? – недоверчиво спросил Лаланн, не поверив в быстрое избавление.

– Кажется, да, – не веря, оглянулся вокруг.

Вопреки нашим опасениям дух исчез, словно его и не было.

М-да…

Я посмотрел на вампира:

– Надо поговорить.

Андру учтиво склонил голову:

– В любое удобное для вас время. Хотя я предпочел бы побеседовать у меня в доме. Там объяснение получилось бы более… наглядным.

Столько ждать у меня терпения не хватит, о чем я и сообщил вампиру.

– Нет, так нет, – покладисто согласился правитель этернус и тут же поставил свое условие: – Разговор должен остаться между нами.

Это меня устраивало. Мало ли что. Вдруг я и вправду демон из страны мертвых? Такую новость не каждый друг вынесет, не получить бы второго фанатика на свою голову.

Я покосился на Лаланна. Тот в ответ пожал плечами, признавая право на тайну, хотя по лицу милитес было видно – Рису не нравится такой расклад.

– Прекрасно, – кивнул я в ответ вампиру. – Договорились.

Еще целых два часа меня съедало любопытство. Кажется, я все-таки подошел к разгадке своих корней. Еще немного, и узнаю, по какому праву мне достались такие странности и чего еще можно ждать от себя, кроме власти над призраками. И как назло именно сегодня утомленные затянувшимся отдыхом домочадцы не желали отправляться в кровати. Сначала раскапризничалась Морра, разбалованная всеобщим вниманием.

Ну не совсем закапризничала – просто у ребенка возникло желание побыть со мной рядом. Пришлось заменить Эрхену. Обычно она укладывала девочку спать.

На этот раз маленькая лиса делала все, чтобы оттянуть момент отхода ко сну. А чтобы не попасть под «раздачу» за капризы, пошла на хитрость – пряталась под одеялом, хихикала, строила мне глазки. Потом попросилась писать… раз пять, не меньше. Хорошо хоть на горшок уже умела бегать сама. Потом я дважды сходил за водой – ребенка замучила жажда, быстро сошедшая на нет, стоило только принести в комнату небольшую бадейку. Затем меня попросили спеть песенку… То, что приходило на ум, детям и незамужним девицам слушать не рекомендовалось, поэтому сторговались с малявкой на том, что песня с нее. Во вдохновенном чириканье мне удалось разобрать лишь два отчетливых слова – «сердце» и «не разбивай». Говорила Морра по-нашему, по-человечески, еще неважно.

Я слушал знакомый мотив, с трудом удерживаясь от смеха, и размышлял: кто, хотелось бы знать, ребенка этому музыкальному «шедевру» обучил? Не иначе – Лаланн. Песенка про «разбитое сердце девы златокудрой» была популярна в светских салонах лет десять тому назад, не меньше.