В связи с чрезвычайным характером дела и имеющимися у КГБ сведениями о связях Рубинчика И. М. с сионистами и о его антисоветской деятельности, просим выдать ордер на арест гр. Рубинчика И. М., избрав для него меру пресечения в виде содержания под стражей в следственном изоляторе № 2 (Бутырская тюрьма), а также ордер на обыск его квартиры по адресу: Одинцово, ул. Первых космонавтов 24, кв.67, и места работы по адресу: шоссе Энтузиастов, 27, котельная Института гляциологии.

Просим также предоставить КГБ СССР права на производство данного дела, подготовку открытого судебного процесса и отбор кандидатуры общественного обвинителя.

Начальник Следственного управления КГБ СССР генерал-лейтенант госбезопасности Р. Медведев

Приложение: оперативное дело 578/Е67 в трех томах.

Москва, 7 сентября 1978 года.

ГЕНЕРАЛЬНАЯ ПРОКУРАТУРА СССР

ПОСТАНОВЛЕНИЕ О ВОЗБУЖДЕНИИ УГОЛОВНОГО ДЕЛА

7 сентября 1978 г. гор. Москва

Рассмотрев материалы следственного дела 578/Е67, предоставленного Комитетом госбезопасности СССР, ПОСТАНОВЛЯЮ:

1. Возбудить против гр. РУБИНЧИКА И. М., проживающего по адресу: поселок Одинцово, Московской области, ул. Первых космонавтов, 24, кв.67, уголовное дело по статье 120 УК РСФСР.

2. В связи с чрезвычайным характером дела поручить следствие по нему Комитету госбезопасности.

3. Выдать Следственному управлению КГБ СССР ордер на арест гр. Рубинчика И. М. с правом содержания последнего в КПЗ тюремного изолятора № 2, а также ордер на обыск его квартиры и места работы для получения дополнительных материалов к расследованию согласно Процессуальному кодексу РСФСР.

По завершении Комитетом госбезопасности производства вышеназванного дела, все материалы дела передать в Прокуратуру СССР для вынесения обвинительного заключения и утверждения кандидатуры общественного обвинителя.

5. Подготовку открытого публичного процесса по данному делу Комитету госбезопасности производить совместно с Генеральной прокуратурой СССР и при согласовании с Отделом пропаганды ЦК КПСС.

Генеральный прокурор СССР Действительный советник юстиции

А. Рекунков

РАПОРТ

капитана госбезопасности Фаскина и капитана госбезопасности Зарцева

Начальнику Отдела «Е» Пятого управления КГБ СССР

полковнику БАРСКОМУ О. Д.

Согласно Вашему приказу и на основании ордера Генерального прокурора СССР, сегодня, 7 сентября 1978 года, в 21.10 вечера, нами произведен арест гр. Рубинчика И. М. по месту его работы в котельной Института гляциологии (шоссе Энтузиастов, 17) с одновременным осмотром котельной и его квартиры по адресу: поселок Одинцово Московской обл., ул. Первых космонавтов, 24, кв.67, а также принадлежащего ему кооперативного гаража и автомашины «Москвич-407».

При тщательном осмотре этих мест не обнаружено каких-либо самиздатских материалов, зарубежных изданий, рукописей, рабочих блокнотов, телефонных книжек и даже его личной пишущей машинки. Единственными материалами, которые могут иметь отношение к расследованию, являются две непроявленные фотопленки, найденные в котельной среди личных вещей Рубинчика. Пленки помещены в пакеты, пакеты опечатаны при свидетелях и прилагаются к данному рапорту. Хотя арестованный отказался назвать, что снято на этих пленках, принадлежность ему этих пленок оформлена протоколом. Подписывая этот протокол, арестованный заявил и подчеркнул, что данные пленки должны быть проявлены и отпечатаны лично полковником Барским Олегом Дмитриевичем. Арестованный отказался сообщить, откуда ему известна Ваша фамилия и имя-отчество, но это обстоятельство, а также полное отсутствие материалов, изобличающих И. Рубинчика в антисоветской деятельности, приводят к заключению, что Рубинчик ждал ареста и подготовился к нему.

Арестованный доставлен в Бутырский изолятор, где помещен в КПЗ одиночного содержания.

Капитан Фаскин Капитан Зарцев

Москва, 8 сентября 1978 г.

Это были аккуратно отпечатанные страницы с интервалом через одну строку, с ровными полями слева и справа, как умеют печатать только старательные машинистки.

Иосиф Рубин

ЕВРЕЙСКАЯ ДОРОГА

Глава семнадцатая

ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ МАЙОРА АШИДОВОЙ

И ад, и земля, и небо с особым участием следят за человеком в ту пору, когда вселяется в него Эрос.

Владимир Соловьев

Еще несколько лет назад среди сотрудников Государственного таможенного комитета должность начальника Московской грузовой таможни считалась тупиком карьеры и ассоциировалась только с мат-перематом грузчиков и скандалами с диспетчерами железных дорог.

Но с началом еврейской эмиграции именно этот небольшой, даже без секретарши, кабинетик на третьем этаже длинного четырехэтажного дома № 1А на Комсомольской площади стал вожделенным и в то же время гибельным местом. Даже самые рьяные и незапятнанные молодые партийные и гэбэшные выдвиженцы, горящие желанием построить на своей честности карьеру, уже через неделю после вселения в этот кабинет утрачивали честность или, говоря языком официальным, «попадали в паутину сионизма и падали жертвой стяжательства». А проще сказать: начинали брать взятки.

Да и как было не брать, когда поток немыслимых для простого человека денег и подношений в виде ювелирных изделий начинал ломиться в ваши двери в 7.00 утра и не прекращался до вечера. Конечно, далеко не все евреи-эмигранты были подпольными миллионерами, нажившими свои состояния в теневой экономике южных республик или на пошиве джинсов-«самопал» и плащей-болонья где-нибудь в Риге. Но рядовой эмигрант обычно и не поднимался в кабинет начальника таможни. Рядовой эмигрант вез с собой главным образом книги — гигантское количество русских книг, без которых, как выяснилось, ни один еврей просто не мыслил своей жизни в Израиле, Америке, Канаде и Австралии. Причем обычно эти книжные черви легко смирялись с тем, что таможенные инспекторы изымали из их багажных контейнеров, как запрещенные к вывозу, всякие семейные реликвии в виде бабушкиных серебряных ложек или маминого фарфора. Но они стояли насмерть и устраивали скандалы, когда им не разрешали отправить в этих контейнерах сочинения Шолохова, Маяковского или, скажем, Николая Островского, изданные в СССР до 1946 года и потому запрещенные к вывозу как старинные издания.

Странный народ, что говорить! Только за то, чтобы, не дай Бог, не остаться за границей без чтения, некоторые совали инспекторам в карман даже сотенные купюры…

Барский отложил страницу и в ужасе закрыл глаза. Дело было не в том, что недавняя смерть одного из лучших офицеров КГБ, майора Седы Ашидовой, стала сенсацией не только в КГБ, но и во всей Москве. И даже не в том, что этот мерзавец Рубинчик уже, оказывается, добыл где-то информацию об обстоятельствах ее гибели. А в том, где Барский обнаружил его рукопись. Час назад, стоя в красном полумраке фотолаборатории КГБ над огромными, как ванны, пластмассовыми кюветами, в которых проявлялись отпечатки фотопленок Рубинчика, он впервые в жизни почувствовал, что такое сердечный спазм, — в тот момент, когда со дна этих кюветов всплыли в проявителе и начали обретать контрастность фотографии Рубинчика, позирующего на фоне летней Москвы в обнимку с его, Барского, двадцатилетней матерью. Да! Сначала, когда на этих фотографиях обозначились лишь общие контуры ее лица, Барский подумал, что он сходит с ума — это была мама, его юная мама, такая, как на фотографиях начала тридцатых годов. И только минуту спустя, когда фото обрели полную детальность и контрастность, он увидел, что это его дочка.