«Мы славная семья, мы — О'Хара».

Джеймс засмеялся. Его сильные руки обхватили ее талию, он поднял ее и закружил.

— И никто не сможет тронуть нас, — сказал он, когда поставил ее на землю.

— Мисс Скарлетт… мисс Скарлетт! — Панси разбудила ее в семь часов, чтобы передать послание от ее деда. — Он хочет видеть вас прямо сейчас.

Старый солдат был торжественно одет, только что выбрит. Он неодобрительно посмотрел на наскоро причесанные волосы Скарлетт и ее ночную рубашку со своего королевского места в огромном кресле во главе обеденного стола.

— Я недоволен завтраком, — объявил он.

От изумления у Скарлетт отвалилась челюсть. Какое отношение она имела к его завтраку? Он думает, что она его приготовила. Может, он просто сошел с ума. Как папа. У папы просто случилось в жизни больше, чем он мог перенести, и он уединился в том времени и мире, где не совершались ужасные дела. Он был похож на смущенного ребенка. Но в деде не было никакого смущения или чего-то детского. Он отлично знает, где он» и кто он, и что он делает. «Чего он хочет, подняв меня после пары часов сна и жалуясь мне на свой завтрак?»

Ее голос был подчеркнуто спокойным, когда она заговорила.

— Что с вашим завтраком, дедушка?

— Он невкусный и холодный.

— Почему бы Вам не послать его обратно на кухню? Прикажите им принести то, чего Вы хотите, и убедитесь, что завтрак горячий.

— Вы это сделаете. Кухни — женское дело.

Скарлетт уперла руки в бока. Она посмотрела на деда такими же непреклонными глазами, как его собственные.

— Вы хотели сказать, что подняли меня с кровати, чтобы передать со мной послание Вашему повару. За кого вы меня принимаете, своего рода служанку? Закажите завтрак или оставайтесь голодным, мне нет дела. Я иду спать.

Скарлетт резко повернулась.

— Ваша кровать принадлежит мне, молодая женщина, и вы занимаете ее из моей милости и любезности. Я рассчитываю, что выбудете подчиняться мне, пока находитесь под моей крышей.

Она была в гневе, все желание спать исчезло. «Я соберу все свои вещи сию же секунду, — думала она, — я не могу с этим мириться».

Но аромат свежего кофе остановил ее перед тем, как она заговорила. Она сначала выпьет кофе, а потом отделает старика. Ей лучше подумать минуту. Она еще не была готова уехать из Саванны. Ретт как раз сейчас должен уже знать, что она здесь. И она должна вот-вот получить послание от настоятельницы относительно Тары.

Скарлетт подошла к ручке звонка у двери. Затем она села на стул справа от деда. Когда вошел Жером, она свирепо посмотрела на него.

— Принеси мне чашку кофе. Возьми эту тарелку. Что там, дедушка, много кукурузы? Что бы там ни было, Жером, скажи повару, чтобы он ел это сам. Пусть он приготовит омлет, ветчину, бисквиты и овсянку. И побольше масла. Мне же — кувшин сливок к кофе, и побыстрее.

Жером посмотрел на выпрямившегося старика, призывая его поставить

Скарлетт на место. Пьер Робийяр смотрел прямо, стараясь не глядеть в глаза дворецкого.

— Не стой, как статуя, — огрызнулась Скарлетт. — Делай, что тебе сказали.

Она была голодна.

Несмотря на то, что завтрак прошел в молчании, так же, как и обед на его дне рождения, на этот раз он съел все, что ему принесли. Скарлетт краем глаза подозрительно смотрела на него. «Что он задумал, старый лис?» — Скарлетт не могла поверить, что в этой шараде было что-то сложное. По ее опыту, получить то, что ты хочешь от слуг, было самым легким делом в мире. Все, что нужно сделать, — прикрикнуть на них. «А Бог знает» как дед умеет вселять ужас в людей. Посмотрите на тетю Полину и тетю Элали.

Посмотрите на меня, в конце концов. Я быстро выпрыгнула из кровати, когда он послал за мной. Больше я этого не сделаю».

Старик кинул салфетку на пустую тарелку.

— Я надеюсь, вы будете надлежащим образом одеты в следующий раз во время еды, — сказал он Скарлетт. — Точно через час и семь минут мы пойдем в церковь. Этого времени достаточно для вас, чтобы привести себя в порядок?

Скарлетт не собиралась идти в церковь сейчас, когда тетушки на этом не настаивали, и она получила все, что хотела от настоятельницы. Но дедушкин произвол должен быть остановлен. Он же был ярым антикатоликом, как говорили тетушки.

— Я не знала, что вы посещаете мессу, — сказала она.

Сладость сочилась из ее слов.

Большие седые брови Пьера Робийяра сурово насупились.

— Вы, я надеюсь, не принадлежите к тому папскому идиотству, как ваши тетки?

— Я добрая католичка, если это то, что вы имели в виду, и я ИДУ на мессу с моими родственниками О'Хара, которые, между прочим, приглашали меня остановиться у них в любое время и на сколько я пожелаю.

Скарлетт встала и триумфально вышла из комнаты. Она была уже на середине лестницы, когда вспомнила, что ничего не следовало есть до мессы. Ничего. Она не должна принять причастие, если ей не хочется. И она определенно показала деду. Когда она зашла в комнату, она сделала несколько движений рила, которым научилась прошлой ночью.

Она ни на минуту не верила, что дед мог поддаться на ее угрозы остановиться у родственников. Она была рада ходить к О'Хара на музыку и танцы, но там слишком много детей, чтобы житье стало возможным. К тому же у них нет слуг. Она не могла одеться без Панси, которая шнуровала ей корсет и делала прическу.

«Интересно, что он задумал», — подумала Скарлетт снова. Потом она пожала плечами. Она, возможно, скоро узнает. Так или иначе, перед тем, как это обнаружится, Ретт, может быть, за ней приедет.

Через один час четыре минуты после того» как Скарлетт ушла к себе в комнату, Пьер Огюст Робийяр» солдат Наполеона, оставил прекрасный склеп своего дома, чтобы пойти в церковь. Он был одет в теплый сюртук и шерстяной шарф. Его мощные седые волосы были накрыты собольей шапкой, которая когда-то принадлежала русскому офицеру, убитому при Бородино. Несмотря на яркое солнце, ему было холодно. Он шагал, не сгибаясь, редко пользуясь коричневой тростью, которую он носил с собой, и легким кивком головы приветствовал тех, кто здоровался с ним на улице. Он был очень хорошо известен в Саванне.

В независимой пресвитерианской церкви на площади Чипью он сел на пятую от алтаря скамейку, это место принадлежало ему с освящения церкви, которое состоялось шестьдесят лет назад. Джеймс Монро, президент Соединенных Штатов, был на освящении и хотел бы, чтобы его представили человеку, который прошел вместе с Наполеоном от Аустерлица до Ватерлоо. Пьер Робийяр был с ним любезен, КАК со старшим, но президент не представлял собой ничего особенного для человека, который сражался вместе с императором.

Когда служба закончилась, он перекинулся несколькими словами с некоторыми людьми, которые отозвались на его жесты и поспешили присоединиться к нему на выходе из церкви. Он задал несколько вопросов и выслушал множество ответов. Затем он вернулся домой с почти улыбающимся лицом и дремал, пока не накрыли обед. Еженедельные выходы в церковь становились все более утомительными.