Они уже находились на середине канала, «Всадник войны» и три других корабля прошли перед носом их лодки. Руна сумела разглядеть палубы, на которых стояли воины с копьями, и вдруг вспомнила, как ее отец и братья собирались на сражение с конунгом Гормом в проливе Кармсунд. И почти сразу ее охватило новое чувство – гордость. Сигурд видел приближавшегося врага и знал, что это ловушка. Однако не повернул назад, потому что был сыном своего отца. Теперь Руна знала, что сегодня вечером он будет пить мед вместе с отцом и братьями в чертогах Одина, и она должна сделать так, чтобы он рассказал им о ее храбрости. И что ее честь столь же важна для их семьи.

Она выпустила амулет Фрейи и вскочила на ноги, балансируя на носу маленькой лодочки, которую раскачивали волны. Потом поставила ногу на борт, бросила последний взгляд на кнорр с лебединой грудью, надеясь, что брат ее видит.

И прыгнула.

***

– Поворачивай, будь прокляты твои старые кости, поворачивай! – прорычал Улаф.

Они с Сигурдом лежали среди скал, о которые разбивались волны, на западном берегу мыса, и смотрели на происходящее. Остальные прятались за их спинами. К востоку, за холмами и лесом, находилась возвышенность, где стоял дом ярла Рандвера. Они не видели его с того места, где высадились на берег; им пришлось крепко налечь на весла, чтобы «Морской еж» оказался в маленькой безопасной бухте, и они лишь различали дым, поднимавшийся над очагом и висевший коричневым пятном на фоне серого неба. Но чтобы попасть туда, им потребуется столько же времени, чтобы наточить хороший нож, сказал Кетиль Картр. Или выпить пару рогов меда, добавил Свейн.

– Ну, сворачивай, упрямый козел, – прошипел Улаф.

Если старый Солмунд сейчас не отвернет в сторону, первый корабль ярла Рандвера поравняется с ним. И тогда враг поймет, что на борту корабля с высокими бортами находятся только два человека. Они придумали много хитроумных уловок, но двум морякам очень сложно управлять таким кораблем, как «Морская свинья», не говоря уже о том, чтобы развернуть его по ветру. С высоты скал Сигурд видел, как Солмунд бежит от руля к носу, и надеялся, что расстояние не окажется слишком большим, а вражеские драккары достаточно низко сидят в воде, и тэны ярла не увидят, что рулевой кнорра мечется по палубе, как локоть прачки.

И еще Руна. Она находилась на носу маленькой лодки, и ее золотые волосы сияли сквозь слабый дождь, яркие, точно пламя на фоне серого фьорда, и сердце Сигурда забилось, словно молот о наковальню, как только он ее увидел. В животе у него зашевелился клубок шипящих змей, и, как на рынке рабов, ему отчаянно захотелось что-нибудь ей крикнуть, дать знать, что он здесь.

Я иду, Руна. Ты не одна, сестра, – шептал его разум, как если б слова могли пролететь над водой, словно глупыш, расправивший крылья, и добраться до Руны, чтобы она больше не боялась.

– О, он поворачивает. И очень вовремя, – сказал Улаф, заставив Сигурда перевести взгляд от Руны к «Морской свинье» как раз в тот момент, когда появилась ее рея и корабль почти остановился.

Но Солмунд и Хагал действовали отчаянно быстро, натягивая и завязывая веревки, вдвоем выполняя работу пяти человек. Однако передовой корабль ярла Рандвера, полный воинов с копьями, находился менее чем в трех полетах стрелы от «Морской свиньи», и Сигурд уже слышал боевые крики воинов, сливавшиеся с воплями чаек и шумом моря.

И тут парус «Морской свиньи» затрещал, поймав ветер.

– Риск был огромным, – сказал Улаф, когда корабль с круглым корпусом прыгнул вперед и устремился на запад через повисшую над морем завесу дождя. – Если кто-то и мог от них ускользнуть, так это Солмунд.

– Он сделал то, что от него требовалось, – сказал Сигурд, который гордился старым кормчим. – Они оба.

Ярл Рандвер, полагая, что скальд предал Сигурда, широко раскинул свою паутину, и Солмунд исполнил роль мухи, которая в нее угодила. Теперь около сотни воинов Рандвера уплывали от дома своего ярла и от него самого, если только он не находился на борту галеры, возглавлявшей погоню.

Сигурд и Улаф отползли от края утеса и встали, повернувшись спиной к морю и лицом к воинам, которых с Сигурдом связала клятва верности. Они походили на богов войны в своих бриньях – наконечники копий блестели, руки сжимали щиты, лица некоторых наполовину скрыты шлемами.

– Давайте вспомним о чести и наших отцов и предков, от начала времен, – сказал Сигурд, глядя в глаза своих воинов, чтобы напомнить им о клятве. – Мы положим начало новой песни для скальдов. Мы убьем подлого ярла, покроем себя славой и станем богатыми.

На лицах воинов появился волчий оскал, и они застучали бы копьями по щитам, вот только сейчас не было никакого смысла предупреждать врагов о грозившей им опасности.

– Нанесем им быстрый и сокрушительный удар, – сказал Улаф, затягивая на подбородке ремешки шлема. – Я думаю о Торе, который швыряет свой молот в пердящего великана.

Свейну понравились его слова; он ухмыльнулся и добавил:

– Мы – молот бога грома.

Хаук и его воины стояли гордо, как в свои лучшие годы, – длинные седые волосы заплетены в косы, бороды украшены серебряными кольцами. Флоки же являл собой полную противоположность им – темноволосый, с туго натянутой кожей, еще только входящий в пору мужской силы. Его темные глаза сверкали, как у хищника, жаждущего убийства. Свейн и Брам Медведь походили на воинов из легенд или героев, которых ярлы ставят на носы своих кораблей, а скальды делают главными героями саг. Вальгерда была бледной, красивой и смертоносной; ее светлые волосы, заплетенные в косы, обрамляли лицо, как у Сигурда, чтобы не мешали, когда начнется танец клинков.

Сигурд хотел сказать ей, чтобы она была осторожной и, если получится, держалась подальше от гущи схватки. Но он понимал, что с тем же успехом можно просить лисицу усидеть на месте в курятнике, поэтому промолчал.

Они были готовы к схватке, и юноша видел в их глазах, что пора начинать. Они хотели показать себя Сигурду, и это его ошеломило, но он решил, что сейчас не станет думать о посторонних вещах.

– Тот, кто падет сегодня, будет пить мед асов с моим отцом, – сказал он.

– Пусть оставят немного и для нас, – сказал Бьярни, не обращаясь ни к кому конкретно.

Его брат поднял копье, чтобы привлечь к себе внимание остальных.

– И если вы увидите нашего отца Бьярки… – Он замолчал и нахмурился. – Вы его сразу узнаете, потому что у него будет лицо человека, сброшенного со скалы…

Бьярни хмуро посмотрел на него и кивнул.

– …расскажите ему, что мы отомстим за него, как положено хорошим сыновьям, – продолжал Бьорн.

Сигурд повернулся к Улафу, и они соединили древки копий.

– Давай пойдем и спасем Руну, дядя, и расплатимся с ярлом по всем долгам.

Улаф кивнул. Все слова были сказаны. Сигурд поудобнее перехватил щит и копье и легко побежал между валунами на склоне холма, по тропинке, поднимавшейся к вершине.