Идея зависимости экономического роста от эффективности государственных учреждений послужила толчком для начала одного умного и весьма любопытного исследования. Экономисты из Массачусетского технологического института Дарон Асемоглу и Саймон Джонсон, а также экономист из Калифорнийского университета Джеймс Робинсон высказали предположение, что экономические успехи развивающихся стран, прежде бывших колониями, в определенной мере обусловлены качеством государственных институтов, доставшихся им в наследство от колонизаторов[234]. Как известно, европейские державы выбирали в разных частях света разную колонизаторскую политику – во многом в зависимости от того, насколько дружелюбно конкретная территория относилась к заселению колонизаторами. Там, где европейцы имели возможность осваивать земли без особых трудностей, как, например, в США, создавались институты, оказывавшие на экономический рост позитивное долгосрочное влияние. Там же, где европейцы сталкивались с серьезными трудностями, прежде всего из-за высокой смертности от неизвестных в Европе болезней, как, например, в Конго, колонизаторы фокусировались на том, чтобы как можно быстрее вывезти на родину как можно больше местных богатств. Результатом такой политики стало явление, которому авторы данного исследования дали название «экстрактивные государства».

В исследовании проанализированы 64 страны, в прошлом бывшие колонии; авторы выяснили, что по меньшей мере три четверти различий в нынешнем уровне благосостояния этих стран можно объяснить различиями в качестве их государственных институтов. В свою очередь эффективность последних, во всяком случае отчасти, обусловлена первоначальной моделью освоения территории. Причем национальная принадлежность колонизаторов (англичане, французы, бельгийцы) особого значения не имеет – хотя, следует признать, англичане выглядят на общем фоне несколько лучше остальных, в первую очередь потому, что они, как правило, колонизировали народы, изначально воспринимавшие колонизацию более благосклонно.

Качество государственного управления имеет огромное значение. Всемирный банк составил рейтинг 150 стран по шести общим показателям, связанным с управлением, таким как отчетность, бремя нормативно-правового соответствия, верховенство права, уровень взяточничества (коррупции) и другие. В итоге между более эффективным управлением и крупными достижениями в экономическом развитии, такими как более высокий уровень дохода на душу населения, низкий уровень детской смертности и более высокая грамотность людей, была выявлена четкая причинно-следственная связь[235]. Мы, американцы, можем не испытывать очень теплых чувств к Налоговой службе, но нам следует относиться к ней как минимум со сдержанным уважением.

Права собственности. На первый взгляд частная собственность связывается в нашем представлении исключительно с богатыми людьми. На самом деле эта концепция чрезвычайно важна как раз для бедных слоев населения. В развивающихся странах найдется множество примеров неформальных прав собственности, например дома или предприятия, построенные на земле, которая находится в коммунальной собственности или принадлежит государству, но собственником не используется (скажем, трущобы на окраинах крупных городов). Домохозяйства и предприниматели инвестируют в такую свою «собственность» огромные, по их меркам, средства. Но в развитых странах мира между этими активами и их аналогами в развивающихся странах существует принципиальная разница: владельцы не владеют правами на это имущество. Они не могут легально сдать его в аренду, продать или передать другому члену семьи. И, возможно, самое важное – они не имеют права использовать его в качестве залога для привлечения заемного капитала.

Известный перуанский экономист Эрнандо де Сото весьма убедительно доказывает, что подобными неформальными отношениями собственности ни в коем случае не следует пренебрегать. В частности, он подсчитал, что совокупная стоимость имущества, которым неформально владеют бедные граждане развивающихся стран, превышает девять триллионов долларов. Эту огромную сумму можно было бы использовать как залог, однако она представляет собой, по определению де Сото, «мертвый капитал». А между тем эти средства в 93 раза превышают размер финансовой помощи, предоставленной богатыми странами развивающимся государствам за последние три десятилетия.

Economist рассказывает еще одну историю о супружеской паре из Малави, зарабатывающей на жизнь забоем коз. Их бизнес идет хорошо, и они хотели бы его расширить. Но для этого нужны инвестиции в сумме 250 долларов, то есть на 50 долларов больше среднего годового дохода жителей этой страны. При этом «в собственности» супругов имеется дом, который стоит дороже 250 долларов. Почему бы им не взять в банке кредит для развития бизнеса под залог земли и бунгало, которое они на ней построили? Не все так просто! Дело в том, что их домишко вырос на «общинной» земле, а на нее у них нет формальных прав собственности. У семьи имеется только договор, подписанный вождем деревни, но этот документ не имеет законной юридической силы. Economist продолжает:

Такие неформальные права собственности напоминают бартер – они отлично работают в простом аграрном обществе, но для более сложных экономических структур совершенно не годятся. Бедность в бедных странах, безусловно, удручает; но хуже всего то, что их ценнейшие активы используются гораздо менее продуктивно, чем могли бы.

В правах собственности заключается еще одно важное, хоть и менее очевидное преимущество: они дают людям возможность тратить меньше времени на защиту своего имущества, высвобождая время для более продуктивных и полезных занятий. В период между 1996-м и 2003 годом перуанское правительство передало права собственности 1,2 миллионам семей городских скваттеров[237], в результате чего те стали законными владельцами жилищ, которыми ранее владели неформально, просто заявляя на них свои права. Так вот, экономист из Гарвардского университета Эрика Филд подсчитала, что данная мера позволила жителям этих районов значительно больше часов работать на официальном рынке труда. В связи с этим Филд высказала предположение, что права собственности обеспечивают большей гибкостью людей, которые ранее были вынуждены оставаться дома или вести импровизированный бизнес на дому, поскольку им в любой момент могло потребоваться встать на защиту своего жилища. Эрика отмечает еще один весьма важный момент: большинство программ помощи бедным снижают их трудозатраты. (Вспомните всем известную дилемму доброго самарянина: если я улучшу вашу жизнь, у вас будет меньше стимулов, чтобы попытаться сделать это самостоятельно.) А вот предоставление формальных прав собственности оказывает на малоимущих прямо противоположный эффект: поощряет их к труду[238].