Давин также смотрел в глаза дворян и командиров. И в них он видел то же беспокойство, что владело сейчас им самим. Ходило много рассказов о том, как Увилл захватывал целые замки в домене Колиона, даже не вынув меча из ножен, и Давин знал наверняка, что это — правда. Он знал также и то, что осаждённый Колион простоял всего несколько часов, а затем горожане пробились к воротам изнутри и открыли их своему королю.

Давин считал себя хорошим сеньором — добрым и справедливым. Он полагал, что у низших сословий, проживающих на землях его домена, нет причин не любить его. Впрочем, некоторые из здесь стоящих видели его, возможно, впервые в жизни. Между ним и этими людьми стояли его вассалы, а также их вассалы. И среди них, конечно же, были самые разные люди. Мог ли он поручиться за каждого из них?..

Давину предстояло тяжкое испытание. Вскоре ему нужно будет испытать на прочность верность его людей. Потом, наверное, будет легче. Если воины, стоящие перед ним, однажды скрестят оружие с войсками Увилла, положение дел вновь станет кристально ясным для них. Тогда люди короля станут для них ещё одними врагами, которых нужно победить хотя бы затем, чтобы они не победили тебя. Главное — удержать их волю до этого, первого раза.

— Я обращаюсь к вам, свободные люди домена Танна! — не жалея горла, воскликнул он так, чтобы услышали, по возможности, все две с половиной тысячи воинов. — Я хочу говорить с вами, и хочу, чтобы вы услышали меня, а я — вас. Я читаю в ваших сердцах смятение, потому что и сам испытываю то же самое! Да-да, я тоже в смятении, друзья! Потому что вас отправляют в поход, чтобы вы подняли оружие на человека, которого, быть может, считаете истинным королём. Я же иду, чтобы сражаться с тем, кого двадцать лет называл своим сыном!

Давин видел, как переглядываются стоящие в шеренгах люди. Речь лорда, возможно, казалась им слишком откровенной. Едва ли не впервые кто-то столь высокопоставленный назвал в их присутствии Увилла королём. Да и историю Давина и Увилла тут знали все. Наверняка среди старшего поколения здесь было немало тех, кто ходил в походы под началом тогда ещё наследника домена Танна. Наверняка ещё тогда многие из них подпали под магнетизм этого удивительного юноши. И потому Давин понимал, что ему сейчас нужно очень постараться, чтобы отыскать верные слова.

— Я знаю, что многие из вас верят в то, что говорит Увилл. И я не виню вас, ибо я, как никто, знаю, как сложно не поддаться его речам! Но подумайте — так ли всё обстоит на деле, как в тех байках, что вы все о нём слыхали? Он обещает снизить оброк? Но спросите у земледельцев Колиона — стали ли они платить меньше? И они ответят, что теперь их дети видят ещё меньше хлеба, потому что кроме баронов и лорда, что забирают свою часть, затем приходят ещё и люди Увилла, которые выгребают остатки. Они объясняют это благими целями. Они, якобы, борются за народ. Но посудите сами — такое продолжается уже более двух лет, и конца этому не видно. Быть может, дети этих земледельцев увидят тот мир, о котором рассказывает Увилл… Если, конечно, прежде не умрут с голоду!

Давин, разумеется, понимал, что слишком сгущает краски. Однако в этих людях веками взращивалось непререкаемое подчинение лордам, и сейчас один его голос — властный, мудрый, сильный — мог повлиять на них больше всех «россказней», что они слыхали в тавернах за кружкой дешёвого эля. Их слишком долго учили доверять и подчиняться, и Давину хотелось надеяться, что сейчас это возымеет действие.

— Так что же принёс Увилл Колиону кроме нищеты? Он принёс постоянную, непрекращающуюся войну. Он принёс кровь и страдания. Он принёс жестокость. Все вы слышали леденящие кровь рассказы о его расправах. А знаете ли вы, что прямо сейчас законный лорд Колиона сидит в железной клетке, подвешенной к потолку? Что половина баронов Колиона, многим из которых не было и двадцати, повешены на крепостных стенах, не имея никакой вины? Он повесил их только для того, чтобы устрашить других!

Давин заметил кое-где ехидные и даже злобные усмешки. Естественно — с чего бы этим людям было жалеть знать?

— Да, вряд ли стоит ожидать от вас сочувствия к этим людям. Но подумайте — нужен ли вам такой король, который любой вопрос решает насилием? Однажды перевешав всех дворян, что станет делать он дальше? За что он повесит вашего сына? За то, что он посмел поставить силок в королевском лесу? За что он повесит вашего брата? За то, что тот утаил от сборщика оброка несколько мешков зерна? За что он, в конце концов, повесит вас? За то, что посмеете возмутиться из-за этого! Поверьте, я знаю Увилла как никто другой! Он фанатично верит в то, что делает, а потому для него любой, кто не разделяет его взглядов, будет врагом. Он, бесконечно уверенный в своей правоте, так же свято будет верить и в то, что любое наказание, которое он назначит, будет справедливым.

Трудно было сказать, насколько эти слова откликнулись в душах воинов. В их сознании жизнь простого селянина и так стоила не слишком-то дорого, не говоря уж о жизнях крепостных. А уж сколько раз они становились объектами несправедливых и жестоких наказаний со стороны знати или их приближённых!..

— Вы можете верить мне, или нет — это ваше дело. Но одно несомненно — Увилл может погрузить домены в долгую кровопролитную войну. Он хочет посеять хаос, подобный тому, что царил во времена Смутных дней! Тогда наши предки, уставшие от крови, создали Союз доменов, установили правила, которые позволили сохранять мир больше тысячи лет! Эти правила, словно плотина, сдерживают хаос и разрушение. Хотите ли вы помочь тому, кто пытается теперь разрушить эту плотину, или поможете мне укрепить её?

Кажется, Давину удалось наконец достучаться до умов воинов. То, что грядёт большая война, было несомненно. Война эта могла растянуться на годы и десятилетия, пожирая их хлеб, их дома, их детей. Далеко не каждый из стоящих здесь людей готов был променять имеющуюся жизнь — пусть не самую богатую и справедливую, но зато устоявшуюся, понятную и предсказуемую, на бесчисленные годы страшных лишений, после которых, возможно, что-то изменится в лучшую сторону.

— Так или иначе, но я хочу, чтобы вы