Секретарь вышла, и Михаил поднял взгляд на директора офиса.

— Николь, вы можете предоставить мистеру Смарде свою переговорную? Надеюсь, на разрешение вопросов с персоналом потребуется не больше недели.

— Конечно, — вздохнула женщина.

— Жденек, весь обслуживающий персонал и СБ из местного населения мы сокращаем. Администрацию отправляйте в центральный офис. Всех, кто занимается подготовкой выживших живых проектов, отправляйте на Арктику-1. Все частные и проекты в разработке будут возобновлены в ближайшие месяцы. До того времени специалистов отправьте в отпуск. Вызывайте своих людей и занимайте переговорную. Все спорные вопросы через департамент HR в Москве.

— Хорошо, Михаил.

— Шестнадцатого сентября здесь не должно остаться ни одного сотрудника Океана-3. Как закончите, прилетайте в Москву. Гил, твоим людям отпуск неделя, шестнадцатого все должны быть в Москве. Ты полетишь со мной в Перт.

— Что насчет меня? — напомнил о себе глава СБ.

— Пусть ваши люди присмотрят за живыми проектами, пока их не перекинут в Арктику. После этого свяжитесь с Кудасовым, — президент обратился к Николь. — Найдите записи взрывов.

— Я найду, — пообещала женщина.

— Через час я полечу в Перт. Постарайтесь найти записи до этого времени. Все административные вопросы через Кудасова. До связи, Николь.

Михаил указал своему охраннику, так и не покинувшему кабинет, следовать за собой. Пройдя мимо уставших сонных людей, Михаил вышел на улицу.

— Давай тезисами, что было в записи.

— Он говорил так, будто вы уже общались, упоминал «прошлый раз» или даже «прошлые разы». Сказал, что когда не получается договариваться по-хорошему, приходится договариваться по-плохому. Что он все так же готов заплатить за подготовку и поставку живых проектов. Так как вы не желаете с ним общаться, он ждет от вас положительного ответа в виде признания на телевидении того, что станция была затоплена в результате аварии. Если подобного выступления не будет в течение трех дней, он использует вторую попытку уговорить вас с помощью Песок-2 или…  — телохранитель впер взгляд своих светлых глаз в темные глаза президента, — или подыщет более сговорчивого человека в корпорации.

— Спасибо. Через час полетим в Перт. Пока я буду в том кафе, — Михаил вытянул руку.

— Мы будем рядом.

Михаил шел к вывеске, на которую указал охраннику. Он бывал здесь раз или два во время своих прошлых посещений офиса Николь. Эта женщина держала в своих немолодых, но крепких ладошках всех партнеров на континенте. Она никогда не сомневалась в своей ценности и не питала иллюзий по поводу своей незаменимости. И то, что она сделала для корпорации за годы существования представительства на территории зеленого континента, стоило уважения большего, чем Михаил или его отец могли выразить словами или подарками.

Сев за столик, Миша попросил чашку кофе. На выполнение заказа ушло меньше минуты.

— Ты здесь…

Президент поднял взгляд и кивнул однокласснице присаживаться. В ее голосе клокотало негодование:

— Я не понимаю, как ты можешь оставаться таким спокойным!

Михаил отпил кофе и не почувствовал вкуса. Он рассматривал старую знакомую, замечая изменения: она поправилась и прибавила уверенности. Это уже была не Катька, а Екатерина…  он не знал ее отчества. И все же та скорая на суждения девчонка еще осталась в этой заматеревшей женщине. Сев напротив, она ждала ответа, но он не хотел говорить.

— На самом деле ты ужасно выглядишь! Когда увидела тебя вчера, не сразу узнала. Ты принимаешь наркотики?

Михаил подавился кофе и закашлялся, смеясь. Катя не разделяла его веселья.

— Ты же не оставишь это так? Нас потопили, Миша! Твою станцию потопили! Как ты можешь сидеть здесь так спокойно, пить кофе и смеяться?

Михаил грустно улыбнулся. Он не хотел признаваться ей в том, что для него уже стало объективной реальностью. Он всегда знал, что нужно делать, чтобы его дело было успешным. Он не обманывался, сравнивая себя с отцом. Он знал, что ему придется отдать себя, чтобы сохранить и приумножить их состояние и достижения. Он знал, что на пути однозначно встретятся препятствия и иногда придется отступать. Он знал, что живет в мире, где правила устанавливает не тот, кто делает, а тот, кто позволяет делать. Он вырос в мире, где для самой возможности работы таких как он, требовалась договоренность таких как Крышаев и Иванов. Его тошнило от необходимости принимать это положение вещей, тогда как не принимать его привело бы лишь к двум вариантам: самообману или необходимости бунта. Он не терпел первого и не питал иллюзий насчет второго. Он был готов идти вперед, отрывая от себя куски плоти, чтобы накормить голодных псов, но не позволить им впиться в тело LPI, которую бережно нес в своих руках. Он был готов играть по правилам их мира, чтобы они позволили ему устанавливать правила внутри его мира. И теперь настал момент, когда на его теле не осталось мяса — он не знал чем откупиться. Его пытались поставить на колени и Михаил впервые на самом деле испугался. Он боялся не того, что у них получится задуманное, а то, что он скорее отрежет себе ноги.

Президент не хотел признаваться ей в том, что для него уже стало объективной реальностью: он скорее уничтожит «Живой проект» собственными руками, но не позволит террористам устанавливать в его компании правила, идущие в разрез с его принципами.

— Почему ты молчишь, Мишка? Неужели ты окончательно потерял способность чувствовать? Неужели для тебя это ничего не значит? Ты ведь был готов…  — Катька отвернулась и не стала продолжать. В ускользнувшем взгляде читались горечь и разочарование.

— Это непозволительная роскошь — чувствовать, — ответил Михаил мягко, — гибель станции значит для меня больше, чем я умею выразить. И я по-прежнему готов отдать за LPI все, чем обладаю. Но, боюсь, теперь этого недостаточно.

— Ты не справляешься?

Михаил невесело засмеялся.

— Когда ты мастерила этот бутерброд из перегородок и спасательных приборов, ты предполагала что можешь не справиться?

— Нет. У меня было достаточно материалов, рабочих рук и времени. Я все рассчитала, нужно было просто сделать это.

— А если бы кто-то сказал, что станет вырезать дырки во весь периметр стенок, как только ты начнешь спускать их на воду?

— Тогда бы это не было плотом! Что ты несешь?

— Мне сказали, что я должен сделать плот, но я знаю, что воспользоваться им по назначению будет самоубийством. Возможно не сразу и не для кого-то конкретного, но в итоге и для меня и для корпорации, и может быть для мира в целом.

— Миша, ты пугаешь меня.

— Прости, Кать. Мне нужно подумать.

— Мне уйти?

— Нет, — он улыбнулся, — ты мне не мешаешь.

* * *

Чуть больше чем через час Михаил вылетел в столицу западного штата Австралии, чтобы встретиться с представителями властей, предоставить свидетельства того, что затопление станции стало результатом террористического акта, а затем посетить страховую компанию. Его личного визита, как и чьего-либо в принципе, вовсе не требовалось, но этот «прогиб» определенно мог ускорить решение всех вопросов.