И все же мы попробуем проанализировать действия Тарайковича.

Итак, как помнит читатель, его МАЗ-503 двигался по брестской трассе со скоростью 60–70 км/ч. Когда впереди показалась первая «Волга» из кортежа Машерова и раздалась команда уступить дорогу, Тарайкович, согласно правилам дорожного движения, начал торможение…

«Начал торможение…» – мы не случайно поставили многоточие на этих словах. Дело в том, что в некоторых документах следствия, как и в исследованиях, посвященных столкновению на 659-м километре трассы Москва – Брест, после этих слов стоит точка. В некоторых же добавлено слово – «двигателем». Мелкая, казалось бы, деталь, однако она имеет немалое значение. Для читателей, плохо знакомых с теорией автомобиля, поясним: при включенном двигателе и включенной передаче автомобиль будет замедляться даже без использования тормозной системы и когда-нибудь вообще остановится, правда, сделает это гораздо медленнее, чем если водитель нажмет на педаль тормоза.

Так как же все-таки тормозил МАЗ Тарайковича? Если посмотреть на фотографии, сделанные на месте столкновения, то там можно увидеть следы торможения ГАЗ-13 «чайка», в которой ехал Машеров, ГАЗ-53Б, которым управлял Николай Пустовит, и ГАЗ-24 «Волга», которая шла замыкающей в кортеже. А вот следов торможения МАЗа нет. Отсутствие тормозного пути объяснимо, если Тарайкович тормозил двигателем и только уже перед самой остановкой воспользовался рабочей тормозной системой – в таком случае следа и не должно быть. Но тогда непонятно другое – в такой ситуации МАЗ должен был замедляться медленно, и у ехавшего за ним Пустовита, по идее, было достаточно времени, чтобы принять спокойное и правильное решение: уйти вправо и тоже остановиться. Но Николай говорил, что задний борт МАЗа вырос перед ним словно из-под земли, расстояние между машинами стремительно сокращалось и именно поэтому он и предпринял неверное в данной ситуации действие: вывернул руль влево.

Увязать отсутствие тормозного пути МАЗа и тот факт, что Николай Пустовит поздно среагировал на неожиданно появившееся препятствие, может такое объяснение: возможно, что на действиях Пустовита сказалось переутомление: бессонная ночь (не будем забывать, что у него было трое детей, и среди них совсем маленькая дочь) и долгая дорога. Не исключено, что спокойная езда, о которой говорил Николай, вызвала у него состояние кратковременного сна. Когда же перед капотом неожиданно появился задний борт МАЗа, Пустовит инстинктивно повернул влево, туда, где как ему казалось, было свободное пространство. Однако в своих показаниях Николай говорил, что чувствовал себя нормально, сонливости и усталости не было и он если и отвлекся, то только для того, чтобы посмотреть на приборы. Но если МАЗ тормозил медленно, то для того, чтобы ГАЗ-53Б сблизился с ним на предельно опасное расстояние, это отвлечение должно было занять едва ли не десяток секунд, что достаточно опытный шофер вряд ли бы себе позволил. Так что: Пустовит следователям говорил неправду? Но зачем, ведь с точки зрения гипотетического смягчения наказания не все ли равно, по какой причине он отвлекся от дороги? А ведь следователи могли заметить это несоответствие, и это только бы ухудшило положение Николая…

А теперь давайте мысленно вернемся еще раз на трассу Москва – Брест. Итак, по дороге движутся два грузовика, водитель переднего начинает замедляться. Насколько быстро это заметит шофер второй машины? Это зависит от нескольких факторов – от его заложенной природой реакции, от того, насколько внимательно он следит за дорогой, а также от того, насколько четко у переднего автомобиля срабатывают стоп-сигналы. Ведь даже если Тарайкович тормозил двигателем, перед самой остановкой он все равно должен был нажать на педаль тормоза. Но сигналы не горели… Так, по крайней мере, утверждает в одном из интервью Николай Пустовит:

«– Не горели стоп-сигналы, не было их. В этом-то и дело! Если бы они горели, то я бы и не «отвлекся»: я увидел бы стоп-сигналы, они яркие, значит, машина останавливается. И я тоже начал бы тормозить раньше и съехал бы на обочину.

– Отсутствие сигналов торможения у МАЗа серьезно меняет дорожную обстановку. Вы говорили об этом следователям?

– Говорил, ну а как же. А они мне говорили другое: что я не видел стоп-сигналов потому, что отвлекся. Но я и потом их не видел, когда наезжал на МАЗ.

А когда я стал настаивать, что стоп-сигналов не было, мне разъяснили и как бы признались: сигналы тогда горели, но я отвлекся и не видел, а нити в лампочках стряхнулись потом, когда водитель МАЗа растаскивал машины, мол, ударился фонарями…

– Это же больше чем нелепость…

– Так оно и есть. Но кому докажешь? Еще я говорил, что МАЗ остановился посередине дороги, а они мне – что на обочине. Если бы было так, как они говорили, то я мог легко обминуть машину…»

И еще один момент, связанный с МАЗом Тарайковича. На фотографии с места аварии указаны место столкновения, следы торможения ГАЗ-53Б, «чайки» и «Волги» сопровождения, обозначены и следы, оставшиеся от буксировки машины Пустовита подъемным краном. Однако там нет не только следов торможения МАЗа (что, как мы уже выяснили, в принципе возможно), но и вообще не обозначено место, где МАЗ остановился после столкновения. Что это – небрежность? Но такая небрежность недопустима даже для обычной, рядовой аварии, а ведь в нашем случае речь шла о ДТП, в котором погибли три человека, в том числе и первое лицо одной из союзных республик, ДТП, к расследованию которого были привлечены лучшие специалисты. И даже если конкретный исполнитель на месте аварии забыл сделать необходимые по инструкции пометки, то на это просто обязаны были обратить внимание руководители следствия. Но они почему-то этого не сделали. А может быть, в фотографии и схемы кем-то позже были внесены, скажем так, «некоторые изменения»?..

* * *

Означает ли все вышесказанное, что водителя МАЗ-503 Тарайковича можно смело зачислять в участники заговора, а его автомобиль считать одним из орудий убийства Петра Машерова? Для тех, кто безоговорочно верит в заговор против первого секретаря ЦК Белоруссии, – да, именно так. Для нас же, чья задача – попытаться разобраться в этом деле, сопоставить и проанализировать факты, – нет.

Ведь даже если предположить, что Тарайкович действовал предумышленно, то ему:

а) нужно было каким-то образом подпустить как можно ближе к своему МАЗу машину Пустовита;

б) нужно было, чтобы Пустовит пусть хоть на какие-то мгновения отвлекся от дороги и складывающейся на ней обстановки;

в) нужно было сделать так, чтобы Николай Пустовит при опасном сближении двух грузовиков совершил действие, которого от него ждали предполагаемые заговорщики, не ушел вправо, не резко затормозил и врезался в борт МАЗа, а именно повернул влево;

и наконец, самое главное:

г) все эти пункты – а, б и в – нужно было реализовать не вообще, а в одной, очень узко ограниченной пространством и временем точке, проще говоря, в те даже не в секунды, а в доли секунды, когда навстречу грузовику Пустовита мчалась машеровская «чайка».

А ведь, кроме того, «чайка» пусть и неслась со скоростью 120 км/ч, но ехала-то она не сама по себе. За ее рулем был опытный водитель, не раз попадавший в сложные ситуации и выходивший из них. Наталья Петровна, дочь Машерова, в интервью газете «Белорусские новости» вспоминала о Евгении Зайцеве: «Водитель был настоящий ас. Года за два до трагедии мы ехали с папой на ЗИЛе по Парковой магистрали (нынешний проспект Машерова). Я сидела сзади, папа впереди. Когда поравнялись с улицей Гвардейской, увидели, что прямо на папу с огромной скоростью летит такси. Передняя машина сопровождения ушла далеко вперед. Задняя отстала. Евгений Федорович увернулся от летящей прямо на нас машины. Так что с реакцией у него все было в порядке. Тогда он нас спас».