Ах, да, род человеческий нуждался в приобщении к какой-то иной, высшей жизни, именно для этого божественное начало должно было, максимально приблизится к человеку.

Пожалуй, вхождение Иисуса в мир было страданием само по себе, а не только крест с Голгофой. И все это для тог, что бы стать одним из нас, приблизится к нам? Он стал человеком, что бы мы приблизились к Богу. Он, как и Ян Гус, Джордано Бруно, погибшие на костре за свои идеалы, за свою веру.

Да, господин майор, на великомученика ты пока не тянешь, хотя и борешься со злом и страдаешь через это. А, что такое зло? Весь мир лежит во зле, и сделал его таким человек – повелитель Природы. Именно человек поселил здесь ненависть, злобу и нетерпимость.

Что это меня на философию так потянуло? Надо отдохнуть – а то ночью будет много работы. Да, пожалуй, осталось совсем не много до того момента, когда будет поставлена точка в этой затянувшейся грустной истории…».

Он с таким трудом разобрался почти во всех строчках этого ребуса, где оставалось заполнить совсем немного клеток, что заснул безмятежно как младенец на несколько часов, пока его не разбудил кто-то вошедший в комнату, тяжело дыша.

– Кто там? спросил Игорь сонным голосом, поднимаясь на локтях.

В дверях стоял квадратный детина, в потертой кожаной куртке. Из под которой выглядывала тельняшка. Держа в огромных ручищах автомат с откидным прикладом, он тоном, не терпящем возражений проревел:

– Руки за голову, только медленно, – басил громила. Хриплым голосом, вращая при этом поросячьими глазками, налитыми кровью.

– В чем дело? – с деланным безразличием, спросил майор, Выполняя приказ, лихорадочно соображая при этом, что лучше сделать в данной ситуации.

– Скоро все узнаешь! – выпалил тот. Буравя Игоря угольками своих глаз. – Вставай доходяга, и без фокусов, а то с винтореза «посеку». Понял?

– Да, чего же не понять, – проговорил Захаров, медленно вставая.

– Давай, рылом к стене! – рычал незнакомец.

Удар автоматом в позвоночник между лопаток, кинул Игоря на шершавую, бревенчатую стену, еще секунду и сознание медленно погрузилось в липкую пелену. Очнулся он через несколько минут, лежа на холодном полу, пахнувшим сыростью, и гнилью, В комнате явно кто-то был, поэтому, не меняя положения, он попытался понять, сколько человек находится рядом.

– Ну, хватит дурачиться, – проговорил кто-то, – скрипучим, каким-то надтреснутым голосом.

Захаров медленно поднял разбитое лицо и, морщась от боли, посмотрел на говорившего. Ему было явно за шестьдесят, хотя определить возраст человека было непросто.

Большая кожаная кепка, надвинутая на глаза, темные очки, поднятый воротник кожаного плаща. Все это скрывало черты лица неизвестного, который сидел посреди комнаты на стуле, по-хозяйски развалившись.

– Давай – давай, Игорь Владимирович, вставай – проговорил он. Играя костлявыми, тонкими пальцами, с желтыми ногтями, массивной зажигалкой.

– Ты кто такой? – выдохнул Игорь. Почувствовав во рту кисловатый привкус крови. – Ты и есть Митрич?

– Ты знаешь, кто я такой, майор, а я знаю, кто ты такой. Именно поэтому я решил, что будет лучше, если мы с тобой побеседуем, минуя посредника, напоследок. Как ты на это смотришь?

– Положительно, – прохрипел майор. Сев с трудом на пол, облокотившись спиной на стену. – Всегда так гостей встречаем?

– Ну, что ты! Только очень любознательных! А ты ведь из этой породы? Признайся, Игорь Владимирович? Тебе хотелось посмотреть вещи в моем кабинете, познакомиться поближе со мной. Не скрою, я тоже хотел побеседовать с тобой, перед своим отъездом, поэтому и решил встретиться. И потом, мне очень интересно, куда ты манатки покойного Валета запрятал? Ты знаешь, что я имею в виду. Покупок ты дорогих не делал! Неужто на черный день приберег. Нехорошо все это! А еще член коммунистической партии.

– Зачем меня пристегнули? Я никуда не денусь, – вместо ответа, выдавил пленник… Дергая руку, которая была прикована к отопительной батареи.

– Ну, ну! Не скромничай, ты только минуту назад пожалел, что лишен маневра. Видишь, как со мной тяжело быть неискренним? Да, да, я знаю все, о чем ты думаешь, поэтому и браслетики не помешают.

– А может, ты меня с кем-то путаешь? Как там тебя по отчеству?

– Может быть, очень даже может быть, а давай-ка, мы спросим у кого-нибудь. А то может быть – я тебя и впрямь с кем-то путаю. Может тогда я пойму, как это простой, залетный парень, который ищет с другом своего кореша, так хорошо может стрелять, или драться, да так умело, что лучше под руку не попадаться.

Нравишься ты мне майор, своим умом и сообразительностью, а главное своей хваткой.

Он замолчал, заливаясь в беззвучном смехе, а, потом, не меняя позы, хлопнул несколько раз в ладоши. Захарову в глаза бросились неприятные желтые ногти говорившего, которые казалось жили отдельно от пальцев хозяина.

В туже секунду, в соседней комнате возникло какое-то движение, и в дверях появился перепуганный Сема с потным лицом, который от волнения не знал, куда девать свои руки.

– Можно заводить? – спросил он тихо, косясь на Захарова.

– Заводи, заводи, конечно, – глухо просипев, распорядился Назаров, Поморщив пепельного цвета лицо, ослабляя при этом узел галстука жилистыми пальцами.

Через несколько минут в комнату, тяжело дыша, ввалились два незнакомца, держа под мышки кого-то с забинтованными – окровавленными по колено ногами и кистями рук. Человек поднял качающуюся голову с взъерошенными волосами, небритым лицом. Уже в следующее мгновение, его физиономия перекосилась от ярости, и он истошно закричал, выпучив обезумевшие глаза:

– Порву падлу-у-у! На куски-и-и его!

Захаров почувствовал, как кровь ударила в виски и яростно застучала в них. Он узнал, этого человека – в истерике, бился Шато.

– Накормил ты их огурчиками, – давясь от смеха, проговорил Назаров, – на всю оставшуюся жизнь. Узнаешь, его значит? – удовлетворенно, заключил он, глядя на Шато.

– Дай мне этого гада! Я его на кусочки разорву! – бился Шато, в бессильной ярости. Повиснув на руках у своих провожатых, морщась от боли в забинтованных ногах.

– Успеете еще, не надо было вам огурчики воровать, вот вас бы под замок и не посадили. Уведите его на улицу с моих глаз, путь пока подышит, нам другого гостя давайте, – улыбаясь, сипел тихо Назаров, потирая руки. – Вот видишь, майор, какое мы с тобой на прощание представление посмотрим.

Игорь же никак не реагировал на слова Шамана – он напряженно ждал, боясь увидеть в комнате истерзанного Рафика или жену с дочерью, Однако визит очередного гостя, для него оказался полной неожиданностью. Те же люди, держа под руки, ввели опухшую от слез, заплаканную Ситникову, по отсутствующему взгляду которой, можно было