– Ваши клятвы обязывают вас служить дому Казумицу. Как только мы с моей возлюбленной поженимся, я стану сыном этой знатной семьи. И мои сыновья понесут это имя дальше, в будущее этой страны. Так что знайте…

Хиро снова надел мемпо, закрыв посыпанное пеплом лицо. Теперь на благородных дворян рычал белоснежный тигр, и голос, доносившийся изнутри, был похож на звук шагов в пустой гробнице.

– Если вы решите нарушить свои обеты и выступить против меня, я убью ваши семьи. Ваших жен. Ваших сыновей. Я убью ваших соседей, ваших слуг, ваших друзей детства. Я сожгу ваши города дотла, засыплю ваши поля солью, уничтожу всё, что у вас есть и что имеет для вас значение. И, наконец, когда то, что вы любите, обратится в пепел, я убью вас.

Повисла тишина. Мягкая, как дыхание младенца.

– Пока всё. – Хиро указал своей искусственной рукой на дворец, сиявший огнями на холме. – Думаю, в столовой уже подают приветственные напитки.

Рука Ичизо снова обняла Мичи за плечи. Она старалась не напрягаться от его прикосновений.

– Я должен отвести тебя в твою комнату.

– Как пожелаете, милорд.

– Ты считаешь меня глупцом, Мичи-чан? – произнес он без признаков гнева.

Затем она взглянула ему в глаза, блестевшие над свернутыми в спираль дыхательными трубками. Глаза змеи, играющей со своей добычей? Или глаза верного человека, который разрывается между долгом перед господином и зовом сердца?

Кто же ты?

– Нет, – ответила Мичи, – Я не считаю тебя глупцом.

Ичизо посмотрел на даймё Тигра, который забрался в паланкин и взял за руку свою невесту. На лица потрясенной толпы – бледные, осунувшиеся и охваченные страхом. На лица свиты Дракона и Феникса, с которых испарились все бахвальство и пышность, и они занимали свои места в кортеже, молчаливые, как дети, которых отругали. На лица железных самураев, покрытые густым пеплом. И на лицо лорда Хиро – ходячего мертвеца, который был всего в нескольких шагах от власти над всей Империей. Его двоюродный брат. Его кровь. Его сёгун.

Лицо Ичизо было таким же бледным, как и лицо его господина.

– А я считаю, что мы оба – глупцы.

* * *

Сначала она возненавидела Аишу. До самой глубины души. Ведь у этой женщины было все. Она родилась для привилегий и власти. Избалованная родителями и братом – этой грубой свиньей – и никогда в жизни не ударившая палец о палец.

С тех пор как Мичи приехала из Йиши, прошло несколько месяцев. Не было ни единого намека на то, что за фасадом Первой дочери скрывается боец Кагэ. Возможности поговорить у них не было – они никогда не оставались наедине надолго. Время от времени она ловила взгляд Аиши, смотрела на нее с невысказанными вопросами, но ее лицо оставалось спокойным, и ничто не могло ее выдать. Если бы Аиша была актрисой, она посрамила бы величайших актеров сёгуната.

Мичи усердно работала, не поднимая головы, и ей повезло избежать заигрываний сёгуна Йоритомо в тени более красивых, более образованных девушек, окружавших Аишу. Йоритомо-но-мия, казалось, нравилось дефлорировать дам из свиты Первой дочери, а Аиша, со своей стороны, выглядела совершенно довольной, позволяя своему брату совращать служанок всякий раз, когда ему этого хотелось. Она была суровой хозяйкой и показывала свой крутой нрав из-за малейшего промаха – особенно перед братом, которому нравилась ее жестокость. И Мичи обнаружила, что ненависть внутри нее превращается в яд.

Зачем Кагэ послали ее сюда? Этой женщине хотелось бунтовать ровно столько, сколько и ее брату. Это было не поле битвы. Не война.

И однажды ночью, когда Мичи провела щеткой по волосам своей госпожи, другая служанка, приставленная к ее спальне – милая и умная девушка Рю по имени Кики – уронила флакон духов и разбила его. Аиша поднялась с подушки, и в ее глазах засверкали молнии. Она замахнулась, но Мичи двинулась, не успев подумать. Она выбросила вперед руку так быстро, как обычно делала это во время занятий с мечами, и, поймав Аишу за запястье, сжала так, что побелели костяшки пальцев.

– Не надо, – сказала она.

И тогда Аиша улыбнулась. Впервые за все месяцы службы Мичи увидела ее улыбку. Красивую, яркую, как первые лучи рассвета после самой долгой ночи зимы.

– А вот и мы, – сказала она.

Аиша махнула рукой в сторону Кики, и испуганная девушка выскочила из комнаты, бросив извиняющийся взгляд на Мичи, и захлопнула за собой дверь.

– Мне было интересно, сколько времени это займет, – сказала Аиша.

– В смысле?

– В смысле, чтобы ты рискнула всем.

Мичи моргнула, но ничего не сказала.

– Эта девушка для тебя ничего не значит. – Аиша указала на дверь, через которую вышла Кики. – Тем не менее ты осмелилась схватить за руку Первую дочь династии Казумицу в ее защиту. Поставив под угрозу свою миссию. Проявление неповиновения, которое может означать твою смерть.

– Пусть так и будет, – сказала Мичи.

Аиша подошла ближе, положила обе руки на плечи Мичи.

– Я знаю, кто ты, дочь Дайякавы. И я восхищаюсь твоей уверенностью. Правда восхищаюсь. Но здесь не место для ада. Даичи-сама послал тебя, чтобы ты была моей рукой, моими глазами. Но у тебя ничего не получится, если внутри тебя пылает пламя. Пусть оно тлеет. Будь как я. Держи всё внутри, спрятав до тех пор, пока оно не станет действительно важным. Тогда нужно будет встать и рискнуть всем. И пролить кровь, на которую ты поставила. Тогда мы сможем победить.

– Вы хотите, чтобы я сидела и позволяла невиновным страдать?

– Да, хочу, – сказала Аиша. – Я знаю, что прошу многого. Но однажды я попрошу еще больше. Я могу попросить всё, что у тебя есть. Но не ради одного человека. Ради всей нации. Ради жизни каждого мужчины, каждой женщины и каждого ребенка на этих островах. Вот по каким ставкам мы сейчас играем, Мичи-чан. В этой игре нет приза за второе место. Это не прогулка по холму среди юношей в железных костюмах. Это война за само будущее Шимы. И ты должна понять это, если хочешь служить Кагэ здесь. Ты должна стать свидетелем зверств и хранить молчание. Смотреть, как другие страдают, даже умирают, и не сметь шевельнуть пальцем, чтобы помочь. Ты должна быть терпелива, как камень, до тех пор, пока не придет время ударить, и быть тверже камня, когда ты наконец возьмешься за клинок.

Мичи уставилась на нее, как будто увидела в первый раз – это убеждение в глазах, страсть в ее голосе, захватывающую дух. Она больше не видела избалованную принцессу, которая научилась ненавидеть. Она видела огонь, полыхавший так же ярко, как и огонь в ее собственной груди – огонь, породивший Тени.

Аиша взяла ее за руки, крепко сжала и пристально посмотрела.

– Понимаешь меня, Мичи-чан?