При слове "прохлада" у Эгвейн чуть ноги не подкосились. Смоченная водой повязка высохла, макушку напекло, да и все остальное тоже. Похоже, и Морейн с благодарностью приняла это предложение и охотно последовала за Хранительницами вверх по склону, к куче низеньких, открытых с одной стороны палаток. – Высокий мужчина в сандалиях и белом балахоне с капюшоном принял поводья их лошадей. Странно было видеть лицо айильца под низко надвинутым капюшоном.

— Напои животных, – распорядилась Бэйр, прежде чем нырнуть под тент, и мужчина поклонился, коснувшись рукой лба.

Эгвейн заколебалась – можно ли доверить ему Туманную? Держался он уверенно, но разве айильцы смыслят хоть что-нибудь в лошадях? Однако из палатки заманчиво веяло прохладой, и девушка предпочла думать, что вреда лошади он не причинит.

Приятно было после палящего зноя вступить в тень палатки. Правда, сама палатка была довольно низенькой, и даже в центре, под круглым отверстием в конической крыше, с трудом можно было выпрямиться во весь рост. Зато пол, будто в возмещение за то, что айильцы носили одежду блеклых тонов, устлали яркие, красочные ковры, по которым были разбросаны большие красные подушки с золотыми кистями. Хранительницы Мудрости уселись на ковер, облокотившись на подушки, и обе гостьи последовали их примеру. Женщины образовали тесный кружок, каждая едва не касалась соседки.

Бэйр ударила в маленький медный гонг, и в палатку вошли две молодые женщины с серебряными подносами, в таких же балахонах с капюшонами, как и у мужчины, что увел лошадей. Капюшоны их были низко надвинуты на лоб, глаза опущены. Женщины опустились на колени; одна наполнила вином маленькие серебряные стопки, а другая налила воды в чаши побольше. Не промолвив ни слова, они поднялись и, пятясь, с поклонами покинули палатку. Подносы с кувшинами, на которых выступили росистые капельки, они оставили на ковре.

— Вода и прохлада предложены вам по доброй воле, – промолвила Бэйр. – Да не будет между нами розни, ибо желанная гостья как первая сестра.

— Да не будет розни, – подхватили остальные Хранительницы. Пригубив воды, они церемонно представились гостьям:

— Бэйр из септа Хайдо Шаарад Айил, Эмис из септа Девять Долин Таардад Айил, Мелэйн из септа Джирад Гошиен Айил, Сеана из септа Черный Утес Накай Айил.

Эгвейн и Морейн тоже назвались, следуя ритуалу, правда, Морейн поджала губы, когда Эгвейн назвала себя Айз Седай из Зеленой Айя.

То, что женщины представились и отпили воды, как будто сломало стену отчужденности – настроение в палатке заметно изменилось: в ней воцарились непринужденность и доброжелательность.

Вода порадовала Эгвейн куда больше, чем вино. Хотя в палатке было относительно прохладно, в горле у нее скоро пересохло, и она с благодарностью приняла вторую чашу воды.

Ее очень удивили люди в белом, хотя, если поразмыслить, что в них особенного? Просто она привыкла воспринимать айильцев, ну разве что кроме Хранительниц Мудрости, как воителей вроде Руарка или Авиенды. Но ведь должны же быть у них свои кузнецы, ткачи и другие ремесленники – так почему бы им не иметь и слуг? Правда, Авиенда в Твердыне всегда отказывалась от прислуги, а эти люди в капюшонах вели себя с демонстративным смирением, что вовсе не походило на свойственную айильцам манеру держаться. Эгвейн припомнила, что в обоих воинских становищах ниже по склону людей в белом не было.

— А слуги есть только у Хранительниц Мудрости? – спросила она.

Мелэйн чуть не поперхнулась вином.

— Слуги? – ахнула она. – Какие слуги? Это же гай'шайн, – произнесла она таким тоном, будто это все объясняло.

Морейн слегка нахмурилась:

— Гай'шайн? Как это переводится? Что-то вроде "принесший обет мира"? Или "давший клятву не сражаться"?

— Да, они просто гай'шайн, – сказала Эмис, но сообразив, что ее не понимают, спросила:

— Простите, а знаете ли вы о джи'и'тох?

— Это значит честь и обязанность, – тут же отозвалась Морейн, – или, может быть, честь и долг. – Перевод верный, но значение этих слов глубже. Мы живем по джи'и'тох, Айз Седай.

— Не пытайся втолковать им все это, Эмис, – предостерегла Бэйр, – бесполезно. Как-то раз я потратила целый месяц, чтобы объяснить одной чужестранке, что такое джи'и'тох, и все понапрасну – под конец у нее оказалось больше вопросов, чем вначале.

Эмис кивнула:

— Я постараюсь объяснить самую суть, если, конечно, это тебе интересно, Морейн.

Эгвейн не терпелось поскорее начать разговор о Сновидений, но, к ее досаде, Айз Седай промолвила:

— Разумеется, я тебя слушаю.

— Начну с того, откуда берутся гай'шайн. В танце копий самую высокую честь джи можно заслужить, коснувшись вооруженного противника и не причинив ему при этом никакого вреда.

— Потому и высокая честь, что это очень даже нелегко, – с усмешкой вставила Сеана, – и случается это нечасто.

— В том, чтобы убить противника, чести меньше всего, – продолжала Эмис, – убить может и глупец, и ребенок. В том, чтобы взять неприятеля в плен, больше чести, чем в убийстве, но меньше, чем в касании. На самом деле существует много ступеней джи, но я для ясности свожу все только к этим трем. По обычаю воин, которого коснулись в танце копий, может требовать от победителя, чтобы тот взял его в качестве пленника – гай'шайн. Тем самым победитель приобретает меньше джи, а джи побежденного наносится меньший урон.

— Этим особенно славятся Девы Копья и Каменные Псы, – вновь встряла Сеана, и Эмис бросила на нее неодобрительный взгляд:

— Кто рассказывает – ты или я? Итак, продолжаю. В гай'шайн можно брать всех, кроме Хранительниц Мудрости, кузнецов, детей, беременных женщин и женщин с детьми до десяти лет. Гай'шайн имеет тох – долг по отношению к своему пленителю. Он заключается в том, что гай'шайн обязан прослужить победителю один год и один день, все это время выказывая покорность и не прикасаясь к оружию.

Эгвейн невольно заинтересовалась.

— А они не пытаются бежать? – спросила она. Я бы непременно сбежала. Ни

за что не допущу, чтобы меня снова сделали пленницей! Хранительницы Мудрости были поражены, услышав этот вопрос.

— Такое бывало, – нехотя признала Сеана, – но в этом нет никакой чести. Сбежавшего гай'шайн вернет его собственный септ, и тогда срок – год и день – начинает исчисляться заново. Более того, урон, нанесенный джи побегом, может оказаться столь велик, что первый брат или первая сестра бежавшего могут пойти в гай'шайн, чтобы исполнить тох – долг своего септа. А то и не в одиночку, если сородичи считают, что потеря джи слишком велика.

Морейн потягивала воду и, судя