Лично, из собственного пистолета.

Сян закрыл глаза. Головная боль усилилась. Он слышал голоса, произносившие недоступные его пониманию слова, и это ощущение сводило его с ума и вселяло ужас.

Неужели он сходит с ума?

Или такое ощущение возникает из-за близости инопланетного артефакта? Доктор Чжао жаловался на головне боли, утверждал, что слышит чьи-то голоса. Об этом говорили и другие офицеры. Слишком многие, чтобы это было совпадением.

Возможно, это была попытка установить с ними связь.

Соединительный тоннель, объект «ЕвроГИС»;

полярная станция «Зебра», Европа;

08:11 по времени гринвичского меридиана.

— Может быть, стоит поговорить с ними, — предложил Лаки, не сводя прицела с закрытого люка. — Вступить в переговоры.

— Переговоры о чем? — спросила с издевкой Келли Оуэнсон. — Об условиях сдачи?

Люк наверху громко загремел, и морпехи услышали шум шагов на палубе над головой.

— Не думаю, что они горят желанием сдаться, — сказал Поуп, крепче прижимая М-580 к плечу.

Крышка люка резко открылась, и загремели выстрелы, оказавшиеся в металлическом отсеке просто оглушительными. Пули с визгом рикошетили от палубы и переборок.

Лаки, не видя цели, нажал спусковую кнопку, стреляя в открытый люк.

Потом они увидели гранату.

Из-за слабой силы тяжести на Европе она падала медленно; время, казалось, почти остановилось, и падение зеленой металлической сферы длилось вечно.

Доктор Макколл вскочил на ноги, вытянул руку, схватил гранату, прижал ее к груди и упал ничком, закрыв собственным телом. Остальные палили из лазерных винтовок по открытому люку, по инфракрасным изображениям на дисплеях, по силуэтам, которые они видели или, возможно, видели…

Док упал на палубу, через мгновение граната взорвалась с оглушительным грохотом, пронзившим уши пехотинцев. Взрыв отбросил дока к переборке, едва не сбил с ног остальных. Прогремел второй взрыв, на этот раз там, наверху. Вероятно, кто-то из китайцев выдернул чеку, но не успел бросить гранату, сраженный огнем пехотинцев. Док громко закричал.

«Манта-1»;

океан Европы;

09:12 по времени гринвичского меридиана.

«Манта» взяла курс, позволявший обогнуть гряду вулканов на сравнительно небольшой глубине. Они надеялись обойти Певца в сотне километров с севера. Новый маршрут был несколько длиннее, но все находившиеся в носовом отсеке пехотинцы согласились помучаться лишнюю пару часов в этой консервной банке, чтобы оградить от очередного приступа главного сержанта Камински.

Песня сирен не смолкала, пока субмарина шла вперед под густыми зарослями водорослей, покрывавших нижнюю поверхность ледяного панциря. Впрочем, на самочувствие Камински расстояние не повлияло. Он сидел неподвижно, сжав ладони так крепко, что побелели костяшки пальцев. Джефф спросил, как он себя чувствует.

— Головная боль, — ответил сержант. — И жуткий страх.

Камински;

«Манта-1», океан Европы;

10:20 по времени гринвичского меридиана.

Головная боль усиливалась, она стучала в висках, он ничего не чувствовал, кроме этой мучительной пульсации. Он почти решил принять таблетку морфанадина из аптечки первой помощи, но в последний момент отказался от этого. Когда он лишился чувств в прошлый раз, его сознание атаковали причудливые видения, бессвязные мысли, пророческие отчетливые картины неминуемого конца света. Большая часть видений относилась к детству, обучению в школе, началу карьеры в Корпусе морской пехоты, и все они были неприятными. Некоторые были настолько причудливыми, что он не смог понять их смысла.

Если все объяснялось только тем, что он спал, когда лодка находилась рядом с этой инопланетной конструкцией на дне, то большое спасибо, он предпочитает бодрствовать до самого конца плавания.

Но даже бодрствуя, он не смог избавиться от пагубного влияния Певца. Закрывая глаза, он словно переносился в другое место. Иногда он видел звезды. Иногда оказывался на какой-то планете, похожей на Марс, но воздухом здесь можно было дышать. И люди с лицами странной формы занимались своими делами под розовым небом.

Иногда он видел океанские глубины, шпили, купола и таинственные арки Корабля, находящегося на глубине восьмидесяти километров, окутанного вырывающимся из вулканов черным дымом и покрытого колышущимся псевдомохом.

Но чьими глазами он смотрел на все это?

Ему с трудом удавалось не заснуть…

Уорхерст;

«Манта-1», океан Европы;

10:48 по времени гринвичского меридиана.

— Сигнал сверхнизкой частоты усиливается, — сообщил Чести. — И, несомненно, влияет на самочувствие главного сержанта Камински. Я обнаружил излучаемые его черепом инфразвуковые волны.

Джефф поднял левое веко Камински. Зрачок уже расширился. Он проверил правый глаз и обнаружил, что этот зрачок сузился и стал значительно меньше другого. Симптомы были обычными для перелома черепа или сотрясения мозга, но в данном случае свидетельствовали о чем-то другом…

— Он испытывает боль?

— Неизвестно. Судя по физиологическому состоянию, он не испытывает воздействия стресса. Сердечный ритм и интенсивность дыхания несколько повышены, но не до критического уровня. — Пуллер замолчал, словно задумался, стоит ли высказывать предположение. — В моем распоряжении есть определенные средства, правда, чисто экспериментальные.

— Насколько экспериментальные?

— Волна имеет постоянную частоту и амплитуду. Я могу использовать ее в качестве несущей и попытаться установить связь с источником.

— Ты действительно это можешь?

— Ситуация более сложна, чем можно судить по моим словам. Когда мы впервые проходили над источником волн, я обнаружил его активность. Я обнаружил другие частоты, помехи, особенно на длинных волнах, которые практически беспрепятственно распространяются по океану. Я словно чувствовал мысли Певца. Возможно, мне удастся определить источник волн и узнать что-нибудь об управляющем им разуме.

Джефф долго смотрел на ПАД, прекрасно помня, что в нем находится только крошечная часть Пуллера. Большая его часть находилась в компьютере «Манты», но даже она была несравнима с полной программой, установленной на станции «ЕвроГИС».

— Эксперимент не представляет опасности для меня, этого судна или экспедиции, — продолжил Чести, видимо приняв молчание Джеффа за неодобрение.

Джефф подумал, что ему совершенно наплевать на Певца.

Он считал, что гнетущий страх был вызван лишь переживаниями после боя. Пехотинцы оказались на этом ледяном шарике только из-за этого треклятого Певца, и только он был причиной всех смертей. Всех этих смертей…