Люк проводил с нею дни напролет, за исключением тех случаев, когда отправлялся на свои пробежки, один либо с одной из двух стай: своей из той самой деревни или той стаей истинных волков, территория которых перекрывалась с границами его земель. Вечерами Джой работала над обширной коллекцией книг Люка, пока он вырезал своих изящных деревянных зверей, и перед тем, как заняться любовью, они часто подолгу разговаривали в свете ночного камина.

Именно во время этих спокойных периодов Люк наиболее полно раскрывался перед Джой. Она поняла, что он так же сильно, как и она, был заинтересован в подобных дискуссиях и спорах и был способен всецело поддерживать их. Они часто впадали в долгое молчание, в которых никогда не ощущалось неловкости, но впервые Люк казался столь же готовым нарушить тишину, как и поддерживать ее. Их любовные ласки делали его нежным, отчаянно уязвимым и иногда раскрывали его больше, чем он, возможно, того хотел, но их длинные вечерние беседы обнаружили его сильную любознательность, жажду знаний и ведущую потребность понять, кто он такой.

Однажды ночью, когда Джой свернувшись на диване, нахмурилась над чтением особенно большого и внушительного тома, она подняла взгляд и заметила, что он наблюдает за ней со своего стула в другой части комнаты с таким неприкрытым выражением нежности на лице, что текст моментально вылетел у нее из головы. Его глаза пронзили ее, и она выпалила первое, что пришло ей в голову.

— Серебряные пули!

Люк вопросительно изогнул брови, почти улыбнувшись.

— Я имею в виду, — быстро поправилась она, — все легенды говорят, что серебряные пули… — она затихла, тогда как ее лицо залила краска.

— Убивают оборотня? — дружелюбно подсказал Люк.

Джой почувствовала, как еще больше покраснела.

— Ну, мне это не кажется очень логичным, но…

— Ни что—либо еще подобное, — закончил он за нее. Отложив вырезание последней фигурки, он вытянул к огню длинные ноги. — В легендах очень мало правды. В серебряных пулях для нас нет никаких особо смертельных качеств, — внезапно его лицо стало серьезным, и он глянул в сторону двух висящих на стене волчьих шкур. — С этой работой в состоянии справиться и некоторое количество обычных, — в его словах было столько горьких воспоминаний, что у Джой отпало желание продолжать эту тему.

Она перевернула несколько страниц в лежащей на коленях книге и сменила тему.

— А как насчет полнолуния? — она произнесла это игриво, пытаясь вернуть его улыбку; он вновь сосредоточил свое внимание на ней и заметно расслабился. — Пока я не видела никаких подтверждений тому, что для трансформации требуется участие луны, — добавила она с усмешкой.

Люк удивил ее, рассмеявшись кратким, мрачным смехом.

— Трансформация происходит не по причине смены лунных фаз или каких—либо сверхъестественных сил, — его глаза сверкнули. — Это приходит с концом детства, после чего, за исключением определенных обстоятельств, находится полностью под нашим контролем.

Сменив положение, чтобы избавиться от боли в затекших ногах, Джой прикусила нижнюю губу.

— Тогда, как ты думаешь, откуда взялись все эти: серебряные пули, полнолуние и все такое?

— Мы не знаем всех ответов, — Люк кивнул на тянувшиеся вдоль трех стен книжные полки. — С тех пор, как я начал изучать, кто я такой, я стал собирать книги, журналы, все, что могло рассказать мне о том, что я хотел узнать. Все, что я нашел, оказалось хламом, большей частью настолько искаженным, словно это не имело никакого отношения к нашей действительности.

— А как насчет, — Джой сверилась с текстом на коленях, — жажды человеческой крови?

Люк состроил гримасу.

— Люди боятся того, чего не понимают. Это никогда не изменится. Хотя, возможно, — добавил он неохотно, — что часть нашего вида, наши предки в Европе, стали мерзавцами и брали самую легкую добычу, — его выражение было мрачным. — Что не делает нас хуже людей.

Джой сглотнула, зная, что включает в себя его «нас». Не совсем человек — или больше, чем человек.

— Что касается полнолуния, — продолжил он, — возможно, так происходило потому, что в это время мы просто становились более заметными. У европейских крестьян не было преимуществ электричества. Ты видела, что может сделать здесь свет полной луны.

Опершись локтем на подлокотник дивана, Джой опустила подбородок на руку.

— То, как луна и звезды освещают ночное небо, бесподобно. Дома… — она моргнула, внезапно смутившись. С секунду она попыталась вернуть себе ход мысли, но что бы ни собиралась сказать до этого, оно разлетелось подобно развеянному ветром снегу. — Вижу, ты уделил этому много внимания, — сказала она, наконец, с улыбкой глядя ему в глаза. — Так бы в точности поступила и я, если бы… если бы знала.

Люк поднялся на ноги, передвинувшись к очагу, чтобы посмотреть на огонь.

— Когда я впервые начал изучать, кем являюсь — сразу после смерти моей матери — я был слишком изолирован, чтобы понять все изменения, — он резко засмеялся. — Слишком много вещей произошли слишком быстро. Я потерял мать, нашел Валь—Каше и… научился трансформироваться — все в один кратчайший промежуток времени. Я знал, что должен скрывать от других детей в школе, кто я есть на самом деле, хотя бывали случаи, когда я испытывал крайнее искушение трансформироваться прямо посередине класса и поохотиться в комнате за несколькими хулиганами.

Джой рассмеялась, представив себе подобную сцену, и улыбка Люка стала менее напряженной, пока он смотрел на нее.

— Спустя примерно шесть месяцев после смерти матери в кинотеатре Ист—Форка показывали несколько старых кинофильмов. Одним из которых был «Человек—волк».

— Тот, что с Лоном Чейни—младшим? — спросила Джой.

— Да. И, конечно, я должен был посмотреть его, полагая, что смогу что—нибудь узнать. Я много дней изводил Алана, чтобы он взял меня в Ист—Форк.

— Дай угадаю, — усмехаясь, сказала Джой. — Он продолжал твердить: «Нет», но ты не оставил его в покое, пока не добился своего.

Люк выгнул темную бровь.

— Я обычно так и поступаю.

В его голосе неожиданно прозвучали зловещие нотки, заставив Джой покачать головой.

— Алан, наконец, нашел время взять меня на дневной сеанс. Я не забыл свое чувство ошеломления от увиденного на экране. Я не знал смеяться мне или плакать от обиды. Даже тогда я знал достаточно, чтобы понять, насколько они исказили наш образ.

— Ты не смотрел на это, как на проклятие, — сказала она тихо, скорее утверждая, нежели спрашивая.

— На свою сущность? — Люк покачал головой. — Нет. Даже несмотря на то, что это убило мою мать, — он быстро отвернулся так, чтобы она не могла увидеть его глаза. — Даже тогда, когда я не понимал этого, оно было для меня чудом. Но после того, как я посмотрел кино, у меня появилось страстное желание узнать больше. Узнать правду о себе. Тем вечером, когда мы вернулись в город, я попытался заставить себя стать тем, кого я увидел.