— Ну, нам тогда хотя бы Сонечку оставьте, — просит моя тёща.

— Что же мы вдвоём только там будем? — Лера смотрит на меня вопрошающе, ей и самой неловко от всех этих ассоциаций, связанных с тем местом, которое она очень любит, между прочим!

— Ну и что ж такого! Самое время вам вдвоём побыть, чтобы никто не мешал, а то когда дети уж вырастут, так и не захочется! — торжественно сообщает нам Старенькая бабушка, единственная белая ворона в этом обществе осуждения, совершенно лишённая ханжества и предрассудков. Да я уже давно понял, что Лерина бабушка полюбила меня заочно, очевидно, с Артёмом отношения у них совсем не сложились.

Michele Bravi — Il Diario Degli Errori

На следующий день мы завтракаем у родителей, а потом должны отвезти детей к Артёму. Утром Лера надевает просторную рубашку, такую, какую не носят беременные (у неё с моей лёгкой руки уже завелись и такие — ну не могу я спокойно относиться к беременным покупкам — руки чешутся, слишком долго ждал…), но и которая, тем не менее, скроет её, совсем небольшой животик. Я знаю, зачем она это делает, и поддерживаю, понимаю её — мне тоже было бы адски больно. Он не заслужил этой боли. Он — хороший человек. Наверное.

Лера отводит детей и возвращается быстро, спустя 10 минут. Я жду в машине — мою физиономию ему тоже видеть незачем — мы бережём человеку нервы. Внимательно ищу на Лерином лице каких-нибудь «не таких» эмоций, но их там нет. Вот совсем нет. И это странно.

Домой мы едем молча, и я обдумываю этот факт: странно, что она не удручена, не огорчена таким беспорядком в жизни, ведь ни одна женщина не желает, что бы у её детей были разные отцы…

Но Лера спокойна, как Северный олень. Я даже грешным делом подумал, что она немного чёрствая. Совсем чуть-чуть. Впоследствии же оказалось, что весь секрет крылся в её гормонах — такой спокойной и умиротворённой, как в этот период нашей жизни, я больше никогда её не видел.

— У нас сегодня свободный день, а на завтра Кира назначила день вишнёвого варенья.

Я улыбаюсь, уже предвкушая какое-нибудь волшебное семейное мероприятие, а Лера продолжает:

— И пока тебя не засосало в твой планшет, я предлагаю съездить в одно место.

— Я не против, что за место?

— Помнишь, ты возил меня в Ла Пуш?

— Помню.

— Я повезу тебя в Старый Орхей.

— Это заповедник?

— Точно не знаю, но, скорее всего, и это тоже. Там внутри скалы есть старый монастырь с выдолбленными в камне кельями, где даже мне в полный рост не разогнуться, а тебе так вообще… — тут она ухмыляется, многозначительно глядя на меня, — после твоих стеклянных просторов забавно будет увидеть тебя в жилище монахов аскетов. Его мы посмотрим днём, ещё высохший водопад, да и такое у нас есть, и в самом конце, вечером, на закате, я покажу тебе то, что ты смело можешь записать в своей голове как «Место, которое покорило Леру». Не Ла Пуш, конечно, но тоже ничего.

Merlin's Magic Reiki and relaxing into sleep

Скальный монастырь оказался действительно занятным. Представьте гору, у которой один спуск пологий, а другой — обрушившийся отвесный. На пологом — трава, деревья, дорога и даже небольшое очень колоритное молдавское село. На самой вершине горы — небольшая часовня с высоким крестом на куполе. Под часовней вход внутрь горы, закрытый массивной дубовой дверью.

Я много путешествовал в своё время, видел всю Европу, но такого — ещё нет: от двери вниз ведёт лестница в кромешную темноту. По этой лестнице мы шли минут 15, и если бы не Лерина смелость, клянусь, мне было бы жутковато! В конце концов, когда я уже перебрал в голове все самые страшные исходы для моей беременной жены в этом подвале (змеи, пауки, удушливые газы, внезапное землетрясение и прочее), мы внезапно вышли на выдолбленную в камне террасу с потрясающим видом на долину, по которой дугой выгнулась маленькая речка.

— Это Реут, — сообщила мне Лера, глядя, как я с облегчением улыбаюсь. — А вот здесь монастырь.

Внутри горы — белый камень — известняк, и в этом известняке выдолблен целый город из малюсеньких келий, действительно настолько маленьких, что в некоторых мне приходилось согнуться пополам, чтобы пройти дальше за Лерой. Наконец, мы достигаем конца, и Лера объявляет:

— Вот, смотри, это — келья, в которой жил один молдавский господарь.

— Господарь?

— Да, ну это вроде короля в Европе в феодальную эпоху. Он проиграл какое-то сражение и прятался от врагов.

Келья эта — помещение, метр на два, с выдолбленной нишей.

— Вот эта ниша — была его кроватью. Как тебе?

— Я рад, что я не молдавский господарь, и что сейчас не феодальная эпоха.

— Согласна. А теперь посмотри вот сюда, — и она поворачивает меня к небольшому проёму в стене, через который можно видеть красивую панораму всё той же долины и реки, клетки раскинувшихся разноцветных полей.

— А вид шикарный, — замечаю.

— Никого не напоминает?

— Хочешь сказать меня?

— Ну, смотри, в 16 веке, например, стекло было роскошью. Такой дом, как у нас, стоил бы, наверное, полмира. Человек выкручивался, как мог. Цена этого вида — ограниченное жилое пространство.

— Я бы на его месте, построил замок на вершине этой горы.

— Э, нет! Там церковь!

— Это церковь?

— Это церковь. Тебе же не позволили бы в твоей Америке строить свой дом, скажем, на месте Белого дома?

— Не моей Америки!

Но она игнорирует:

— А в то время церковь имела куда больший вес, нежели Белый дом.

— Америка не моя, — не унимаюсь.

— Ладно, не твоя. Засохший водопад смотреть будем?

— Она — наша, — смотрю строго ей в глаза.

А Лера совершенно невозмутимо, без единой эмоции отвечает:

— Хорошо, сейчас наша.

— Почему только сейчас? — чувствую, как начинаю психовать.

— Ну, раньше ведь она была только твоей, — и наивная синева заливает меня каким-то поистине фундаментальным спокойствием.

Настолько сильным, что у меня ощущение, будто Будда положил мне на голову бездну непоколебимого релакса. У меня закружилась голова, и я даже чуть качнулся, а Лера, так же невозмутимо придержала меня за локоть:

— Долго спускались, у тебя голова кружится. Присядь-ка.

Мы садимся на каменный выступ, он холодный, и я тут же отрываю Леру от её места и усаживаю к себе на руки.

— Холодно, простудишься.

— Не простужусь, это же монастырь — намоленное место. Тут нельзя простудиться или заболеть. Сюда десятилетиями водят школьные экскурсии, и согласись, здесь довольно опасно, но за всё время не случилось ни единого, ни малейшего неприятного случая, я уже не говорю о несчастных.