полный человеческий рост мужчина в пиджаке зацикленно повторял движения, улыбаясь и поднимая палец вверх. Золотистый имперский значок картинно сверкал на красном галстуке. И внизу плаката горела надпись: «Виктор Флаеров: полетим в светлое завтра! Имперский депутат р-на Желобино г. Престольный, глава объединения „Юные сердца“». Эта дерзкая рожа с наглой ухмылкой была хорошо знакома Одержимому. В его глазах пухлые, наетые щёки депутата Флаерова словно начали сдуваться…

— Пойдём со мной, — сухо сказала Н. С.

— Зачем? — спросил Карл.

— Нужно провести небольшое исследование мозга.

Члены «Чумы» привели Карла в маленькую каморку — тесное помещение с неотделанными стенами и окошком, за которым виднелось сиреневое небо планеты, было заставлено всяким оборудованием на металлических стеллажах. Изрядную часть комнаты занимала железная кушетка, куда и следовало лечь Птитсу.

— Расслабься, мы не кусаемся, — заверила Н. С., встав у компьютерной консоли. — И не клюём тоже.

Карл постарался послушаться, хотя его разум медленно сдавался червю отчаяния. Два человека в клювастых масках закрепили руки и ноги Птитса специальными скобами. Затем один из них вставил в вену у локтя иглу с подсоединённой трубкой, а другой ушёл куда-то назад. Н. С. нажала кнопку, и кушетка с Карлом повернулась почти вертикально. На голову Птитса надели некий шлем с датчиками, от которого к стеллажу шли провода. По трубке в кровеносную систему Карла потекла прозрачная жидкость. Приборы за его спиной зажужжали, набирая обороты.

Птитса снова охватили гнетущие мысли. О Барбаре и том, что всё было напрасно. И перед его взором мелькнул страшный рисунок тени. Вот она, судьба. Все мы идём к смерти.

Нет, ещё есть смысл бороться! Н. С. проведёт сканирование мозга и затем, возможно, даст нужные лекарства…

Или?..

Мысли затихли. Птитс вяло закрыл глаза, засыпая. И очнулся во мраке и холоде. Вокруг него летали призраки. Карл постепенно понял, что находится в вестибюле с серыми квадратными колоннами. Стены были украшены мозаикой, на которой имперские святые и учёные вели школьников к светлому будущему.

Клочки чёрного дыма становились всё гуще, обретая форму.

— Витёк? Дэн? Юра? Ваня? Игорь? — Птитс узнал кружащиеся фигуры.

Им было всего по семнадцать-восемнадцать лет, как в то время, когда Карл их видел в последний раз. Но почему-то он чувствовал себя перед ними маленьким и слабым.

— Ты жалкий лох, Птитс! — едко произнёс Витёк Флаеров. — И всегда им будешь!

Он широко улыбался, обнажив длинные клыки. Надеясь избавиться от наваждений, Карл закрыл глаза. Но они не думали уходить.

— Чё, заплачешь сейчас, педик? — насмехался Витёк.

— Бескрылый птиц, бескрылый птиц! — другие мальчики плясали вокруг Карла.

Он отчаянно замахал руками, разгоняя обидчиков, точно надоедливых мух. И услышал хрип. Один из них — Денис или Юра, ему было всё равно — лежал на полу, истекая кровью. Птитс посмотрел на свою руку — из-под рукава выступало лезвие. С заострённого, сияющего клинка капала алая кровь.

— Нет, нет… — Карл был в замешательстве.

Он не хотел убивать парня. Даже во сне. А остальные замерли и протянули к Птитсу когтистые руки.

— Бескрылый птиц, бескрылый птиц, да без яиц! — теперь их голоса больше походили на рычание.

— Уйдите… от… меня! — выпалил Карл в ответ.

И в его голосе послышалась беспомощность.

— Мы от тебя не уйдём, лошара, — рот Флаерова превратился в гигантскую, неестественную пасть. — Мы навсегда поселились в твоей голове, так что нормальным тебе уже не стать!

К тем мальчикам присоединились и другие школьники.

— Ты думал, я тебе друг? — раздался голос Бори Дмитриева. — Да я просто пожалел тебя, убогого!

— Я дружила с тобой только потому, что ты давал мне списывать, — манерно произнесла Императрина Синицына. — А так кто из девочек вообще на тебя посмотрит?

Больше всего он хотел сбежать, но тени окружили его со всех сторон.

— Нет! Нет! Нет! — в отчаянии кричал он, маша руками.

Металл впивался в мягкую плоть школьников, пуская кровь. Вот подвернулось чьё-то брюхо, а вот — чьё-то горло. И вдруг Птитс осознал, что испытывает удовольствие. Ему нравилось, как одноклассники дохли один за другим от его лезвий. Он вонзил клинок в сердце Флаерова и с упоением повернул руку. Витёк, хрипя, повалился на пол.

Карл хотел смеяться. Он и смеялся — громко, злобно, безумно. Он испытывал удовлетворение — такое, какого давно у него не было в жизни. Или вообще никогда. Сердце Птитса билось в сладостном предвкушении, и дышал он часто и прерывисто. Теперь он мог восстановить утраченную справедливость.

С невероятным удовольствием он прирезал и Борю с Императриной. И обнаружил, что стоит посреди кучи трупов в тёмном вестибюле.

— Что это такое, Птитс? — к нему подошла Инесса Михайловна Кальман, классная руководительница.

Карл уже не чувствовал ни страха, ни замешательства.

— Торжество справедливости, — он скривил губы.

Птитс рывком очутился подле Кальман и росчерком лезвия отсёк ей голову. Старое, тощее тело учительницы, из шеи которого фонтаном хлестала кровь, рухнуло на пол рядом с её учениками.

Карл смотрел в разные стороны и видел тела. Тех, кого ОН только что убил. Неужели он так желал этого? Невозможно… Или?..

— Боль, — послышался чей-то голос.

Карл обернулся. У выхода из школы стоял обнажённый мужчина. Атлетично сложенный, но с едва заметными пеньками вместо рук. А лицо… Эти чёрные волосы и глаза, этот выдающийся нос… Птитс будто смотрел в своё отражение.

— Боль, — повторил безрукий.

Он произносил это слово безразлично. Равнодушно. Карл же чувствовал, как присутствие того человека давит на него, как заставляет его дрожать…

— Боль.

Птитс направился к лишённому рук мужчине, перешагивая через трупы одноклассников. Карл до сих пор был ростом со школьника, поэтому безрукий возвышался над ним, словно титан.

— Боль. Боль. Боль, — холодно, почти как робот твердил мужчина.

Внутри Карла медленно закипал гнев. Птитс поднял правую руку, сжав пальцы в кулак, и лезвие сверкнуло в полумраке на фоне серых колонн.

— Боль. Боль. Боль…

— А-А-А!!! — исступлённо проревел Карл.

Он набросился на безрукого и вонзил клинок в его сердце.

И очнулся на кушетке, по инерции дёргая руками и ногами в зажимах.

— Как он? — спросил член «Чумы».

— Пульс выше нормы, повышенный уровень адреналина, — ответил другой.

— Он боится… — в словах Н. С. послышалось упоение. — И его страх… переходит в ярость.