Последнее обстоятельство, ось оппозиции (политической и человеческой) Горбачев – Ельцин, сыграло едва ли не решающую роль в характере и самом ходе событий последних лет жизни СССР.

Сергей Станкевич, государственный советник РСФСР (1991–1992), советник Президента Российской Федерации (1992–1993)

Действительно, личностный конфликт Ельцина и Горбачева сыграл в истории нашей страны роковую, я считаю, роль.

Если бы не это жестокое унижение, которому был сначала подвергнут Ельцин, изгнанный со всех постов и даже дошедший чуть ли не до суицида, и если бы не его (я не побоюсь этого слова) маниакальное желание отомстить и восторжествовать – не победить политически, а восторжествовать над Горбачевым, – то многих тяжелых последствий, я думаю, удалось бы избежать. Ведь в политике никогда нельзя говорить «никогда» – never say never. …Нельзя изображать роковую борьбу вечного добра с вечным злом. Допустим даже, Ельцин хотел одержать политическую и личную победу, но, поскольку это желание выступало в качестве постоянного мотива, оно мешало ему принимать очень важные решения. Мешало! (стр. 32)

Николай Рыжков, Председатель Совета министров СССР, член Политбюро ЦК КПСС (1985–1991)

…В последние месяцы, во второй половине 1990 года, понял, на что нацелен главный удар – выбить меня из колеи, чтобы я ушел с этого поста. Я говорю Горбачеву: «И что же, выбьют меня – вы остаетесь один на один с Ельциным. Вы не боитесь, что он вас скушает, что он в конце концов пойдет на все, чтобы только взять власть? И он вас выгонит». – «Ты преувеличиваешь, я этого не позволю». (стр. 197)

Сергей Филатов, Председатель Верховного Совета Российской Федерации (1991–1993)

Горбачев, видимо, не посчитал возможным признать за Россией право на какие-то самостоятельные шаги. И в этом плане главной причиной общего торможения он считал то, что во главе России стал Ельцин. При тех отношениях, которые между ними сложились, это усугубляло ситуацию, а окружение Горбачева, видимо, на этом еще и играло. И тогда мы почувствовали не помощь со стороны Горбачева и не его готовность принять нашу помощь, а желание противостоять тому, что происходило в российском парламенте. И, к сожалению, очень много сил было потрачено на это противостояние. (стр. 67)

Особенно обострялось это противостояние, когда союзное руководство активно блокировало начинания российского. Точка невозврата, как считают многие, была пройдена осенью 1991-го, когда президент СССР отказался от силовой поддержки введенного Российскими властями чрезвычайного положения в Чечено-Ингушской АССР.

Руслан Хасбулатов, Председатель Верховного Совета Российской Федерации (1991–1993)

…Ельцин оказался униженным перед всем миром. Все задавались вопросом: как же так, всесильный Ельцин, а его президент Горбачев, как мальчика по носу, так сказать, стукнул, поставил на свое место и показал, кто здесь, в ослабленном СССР, все-таки реально главный «хозяин». И, конечно, такое унижение он не мог простить. Я помню, как он рычал буквально, извергая негодование: «Я его сотру в порошок!» Вот с этого периода, с ноября, Ельциным был взят откровенный курс на полный демонтаж СССР как Союзного государства. Вот эти политико-психологические факторы сыграли здесь ключевую роль. (стр. 178)

Так или как-то иначе, но накал и острота этой личностной оппозиции, кроме прочего, заметно сказались на дальнейших, очень скорых событиях. А шанс ведь был.

Сергей Станкевич, государственный советник РСФСР (1991–1992), советник Президента Российской Федерации (1992–1993)

Союз трещал по швам, начинались провозглашения пока суверенитетов, еще не независимостей, но было ясно, что на этом никто не остановится. Вот в этот момент единственными стабилизирующими силами могли быть тандем Ельцин – Горбачев и некоторое подобие круглого стола… (стр. 34)

Или не было шанса?

Сергей Бабурин, народный депутат РСФСР, член Верховного Совета Российской Федерации (1990–1993)

…Конечно, главные виновники – это «тандем»: именно связка Горбачева и Ельцина сыграла роковую роль. Я не случайно употребил слово «тандем», потому что Горбачев без Ельцина ничего бы не смог, но и Ельцин, если бы не было Горбачева, просто не родился бы как лидер РСФСР. Его избрали в противовес… (стр. 220)

В любом случае глубокое личное недоверие двух лидеров друг к другу и открытое обоюдное желание одолеть ненавистного соперника любыми средствами и при любом раскладе были столь охватными и зрелищными, что оставляли в тени второго плана заботы по спасению агонизирующей и распадающейся державы, во имя которого (то бишь, спасения) формально и кипели все эти воинственные страсти.

* * *

Между тем к осени 1991-го положение дел в стране дрейфовало в область закритическую. Особенно отчаянной была ситуация в экономике в условиях практически отсутствующего государственного управления.

Андрей Нечаев, министр экономики Российской Федерации (1992–1993)

…Разваливать было уже абсолютно нечего… Экономика находилась в состоянии коллапса, нужно было искать достаточно радикальные решения, для того чтобы ее спасти. И, соответственно, страну… (стр. 296)

Если коротко, то отчаяние экономического положения осени 1991-го сводилось к следующему:

● практически разрушенный потребительский рынок и отсутствие какой бы то ни было товарной массы;

● запасы продовольствия в крупных городах исчислялись днями, в лучшем случае неделями;

● колоссальный эмиссионный навес (к концу года до 2 трлн ничем не обеспеченных рублей);

● дефицит бюджета в размере 30% от ВВП, который покрывался в пожарном порядке внешними заимствованиями и так называемыми кредитами Госбанка СССР;

● более 60 млрд долларов только краткосрочного внешнего долга (весь общий государственный внешний долг – вдвое выше);

● полностью исчерпанные валютные резервы и тающий золотой запас.

Андрей Нечаев, министр экономики Российской Федерации (1992–1993)

А вот где был совершеннейший шок… – так это ситуация с золотым запасом и резервами валюты. Как выяснилось, золотой запас от привычного уровня середины 1980-х (а это 1000–1300 тонн – колебался он всегда), скатился до 260 тонн к концу 1991 года. И ситуация с валютными ресурсами… Внешэкономбанк де-факто был банкротом, а валютные резервы правительства… Мне как заместителю председателя валютно-экономической комиссии в какой-то момент… цифры принесли – на счетах в распоряжении правительства было 26 миллионов долларов . Что, как вы понимаете, для такой страны является суммой несколько маловатой. Особенно при наличии 124 миллиардов внешнего долга. (стр. 307–308)