— А я знаю, — настаивал он. — На твоем месте я и думать не стал бы об этом. Да и вообще это не профессия для женщины.

— Во всяком случае это лучше голода, — сказала Керри. — Если ты не хочешь, чтобы я пошла на сцену, почему ты не подыщешь себе какой-нибудь работы?

На это у Герствуда не было ответа. Но к таким напоминаниям он уже привык.

— Ах, оставь! — отмахнулся он.

После этого разговора Керри все же втайне решила осуществить свою мечту. Герствуду до этого нет дела. Она не позволит ему вовлечь ее в нищету лишь потому, что ему так нравится. У нее, несомненно, есть талант. Она поступит в какой-нибудь театр и постепенно добьется успеха. Что он тогда скажет? Она уже вообразила, что выступает в каком-нибудь замечательном спектакле на Бродвее. Каждый вечер она входит в свою артистическую уборную и гримируется. По окончании спектакля, покидая театр, она видит множество экипажей, дожидающихся на улице. Ей, в сущности, сейчас было совершенно безразлично, станет она знаменитостью или нет. Только бы проникнуть на сцену, зарабатывать достаточно на жизнь, одеваться по своему вкусу, идти, куда хочешь, и делать, что хочешь, — о, как это было бы прекрасно! Весь день она не переставала думать об этом, и еще ярче казалась Керри красота этой жизни, когда она видела опустившегося Герствуда.

Как ни странно, ее идея стала постепенно укореняться и в сознании Герствуда. Быстро таявшие деньги напоминали о том, что в скором времени он будет нуждаться в поддержке. Почему бы Керри и не помочь ему, пока он не найдет работы?

Однажды он вернулся домой, поглощенный этой мыслью.

— Я встретил сегодня Джона Дрэйка, — начал Герствуд. — Он осенью открывает здесь отель и обещает дать мне какое-нибудь место.

— А кто это такой?

— Он владелец отеля «Грэнд Пасифик» в Чикаго.

— Вот как!

— Я получал бы у него тысячи полторы в год.

— Что ж, это было бы очень недурно, — сочувственно отозвалась Керри.

— Только бы продержаться до осени, и опять все будет хорошо, — продолжал Герствуд. — Я снова установил связь с некоторыми старыми друзьями.

Керри доверчиво проглотила эту басню. Ей искренне хотелось помочь Герствуду как-то пережить лето. Он стал таким растерянным и беспомощным.

— Сколько у тебя осталось денег? — спросила она.

— Всего пятьдесят долларов.

— О боже! — вырвалось у Керри. — Что же мы будем делать? Через три недели снова надо будет платить за квартиру.

Герствуд опустил голову на руки и тупо уставился в пол.

— Может быть, ты поищешь что-нибудь в театрах? — мягко произнес он наконец.

— Да, пожалуй, — согласилась Керри, обрадовавшись, что хоть кто-то одобрил ее идею.

— А я возьмусь за любую работу, какая попадется, — добавил Герствуд, заметив, что Керри просияла от его слов. — Я наверняка что-нибудь найду.

В один из ближайших дней Керри, после ухода Герствуда, убрала квартиру, принарядилась, насколько позволял ее скудный гардероб, и направилась к Бродвею. Она была еще плохо знакома с этой улицей, которая представлялась ей средоточием всего грандиозного и чудесного. Если здесь, на Бродвее, расположены театры, то где-нибудь поблизости должны быть и театральные агентства.

Она решила зайти в театр на Медисон-сквер и узнать там, где находятся агентства. Это казалось ей наиболее разумным. Войдя в вестибюль, Керри обратилась к сидевшему за окошком кассиру.

— Что? Театральные агентства? — повторил он, выглядывая из окошечка. — Право, не знаю. Но, может быть, вы найдете нужные вам сведения в «Рекламе». Там публикуются адреса подобных учреждений.

— А что это такое? — спросила Керри. — Газета, журнал?

— Газета, — ответил кассир, дивясь такому невежеству. — Вы достанете ее в любом киоске, — вежливо добавил он, разглядев, что перед ним хорошенькая женщина.

Керри купила «Рекламу» и тут же у киоска принялась искать в ней адреса агентств. Это оказалось не так-то легко. До Тринадцатой улицы было далеко, но Керри все-таки отправилась домой, крепко зажав в руке драгоценную газету и жалея о потерянном времени.

Герствуд уже успел вернуться и сидел на своем обычном месте.

— Где ты была? — спросил он.

— Я пыталась найти какое-нибудь театральное агентство.

Он не решился расспрашивать, чем кончились ее поиски, но газета у нее в руках привлекла его внимание.

— Что это у тебя?

— «Реклама», — ответила Керри. — Мне сказали, что в этой газете я найду адреса театральных агентств.

— И только ради этого ты ходила на Бродвей? Я и сам мог бы тебе сказать это.

— Почему же ты не сказал? — спросила Керри, не поднимая глаз от газеты.

— Ты меня не спрашивала, — ответил Герствуд.

Взгляд Керри бесцельно скользил по мелкому шрифту. Сейчас она думала лишь о том, как равнодушен к ней этот человек. Все, что он делал и говорил, еще больше огорчало ее. В душе Керри росла жалость к себе. Слезы задрожали у нее на ресницах. Герствуд что-то почувствовал.

— Дай-ка я посмотрю, — предложил он.

Чтобы немного успокоиться, Керри ушла в другую комнату и не выходила, пока Герствуд просматривал объявления.

Вскоре она вернулась в столовую. Герствуд что-то писал карандашом на старом конверте.

— Вот тебе три адреса, — сказал он.

Керри взяла у него конверт, на котором значились: миссис Бермудес, мистер Маркус Дженкс и третий — Перси Уэйл. Подумав, она тотчас же направилась к двери.

— Пойду по адресам, — на ходу бросила она, даже не оглянувшись на Герствуда.

А тот смотрел ей вслед со смутным ощущением стыда, в нем пробудились остатки мужской гордости, но тотчас исчезли. Посидев немного, Герствуд не вытерпел, встал и надел шляпу.

«Надо погулять!» — решил он, чувствуя потребность куда-нибудь пойти.

Он вышел на улицу и побрел куда глаза глядят.

Керри же направилась по самому ближнему адресу — к миссис Бермудес. Контора занимала часть старинного особняка — две комнаты, видимо, раньше их использовали как запасную спальню и как переднюю. На двери одной из них красовалось: «Без доклада не входить».

Керри вошла в приемную, где дожидались очереди несколько мужчин. Они сидели, почти не разговаривая. Вскоре дверь отворилась, и в приемную вышли две мужеподобные женщины в облегающих костюмах с белыми воротничками и манжетами. Следом за ними показалась дородная дама лет сорока пяти, со светлыми волосами и проницательным взглядом. Судя по внешности, она была довольно добродушна. По крайней мере, она улыбалась.

— Так вы, пожалуйста, не забудьте, — сказала ей на прощание одна из женщин.

— Нет, не забуду, — ответила дородная дама и тотчас добавила: — Погодите-ка, где вы будете в начале февраля?