Он проснулся. Его осматривали четыре врача, – и что же они решали? Он не слышал их, поэтому ничего не узнал.

Его опять куда-то несли. Теперь он смог разглядеть, что его положили в армейскую санитарную машину. Двери за ним закрылись, заработал двигатель, и машина пошла по изрытой земле, а новая медсестра сидела рядом и следила за тем, чтобы он лежал неподвижно. Переезд занял около часа, но он больше не ощущал времени. Машина выехала на ровную дорогу и вскоре остановилась. Его опять понесли. На этот раз они шли по ровной поверхности и по какой-то лестнице поднялись в тёмную комнату. Снова чего-то ждали. Потом комната начала двигаться, – видимо, это был ещё один автомобиль. Комната взлетела. Сестра воткнула в него очередную иглу, и он ничего не помнил – до тех пор, пока не почувствовал, что самолёт сел и заруливает на стоянку. Его опять понесли. Ещё один санитарный автомобиль, ещё одна медсестра, запахи другого города. «Должно быть, Нью-Йорк, по крайней мере, Америка, – подумал он, – больше ничто в мире так не пахнет».

Потом его опять понесли куда-то вверх, внесли в небольшую комнату с белыми стенами и положили на удобную кровать. Уильям почувствовал под головой подушку, и когда проснулся в очередной раз, то подумал, что лежит в одиночестве. Затем пригляделся и увидел, что перед ним стоит Кэтрин. Он попытался поднять руку и коснуться её, хотел что-то сказать, но не смог. Кэтрин улыбалась, но Уильям понимал, что она не видит его улыбки; и когда он проснулся в другой раз, Кэтрин стояла там же, только в другом платье. Или она всё время была здесь? Она опять улыбнулась. Сколько времени это продолжалось? Он попытался пошевелить головой и увидел сына Ричарда, такого высокого и такого красивого. Он хотел увидеть и дочерей, но больше не мог двигать головой. Они сами встали перед ним. Виргиния – какая взрослая, а Люси? Нет, это невозможно! Как же летят года! Он заснул.

Он проснулся. Рядом никого не было, но теперь он мог шевелить головой. Часть бинтов снята, и он стал видеть лучше. Он попытался что-то сказать, но слов не было. Он уснул.

Он проснулся. Бинтов стало ещё меньше. Кэтрин была на своём месте, её красивые длинные волосы спускались на плечи. Большие нежные глаза и незабываемая улыбка выглядели красиво, очень красиво. Он назвал её по имени. Она улыбнулась. Он заснул.

Он проснулся. Бинтов стало ещё меньше. На этот раз он услышал сына. Ричард произнёс:

– Привет, папа.

Уильям ответил: «Привет, Ричард», – и удивился звуку собственного голоса. Сиделка помогла ему сесть, чтобы он мог увидеть всю семью. Он поблагодарил её. Доктор тронул его за плечо.

– Худшее уже позади, мистер Каин. Вы скоро поправитесь и тогда сможете вернуться домой.

Он улыбнулся, когда в палату зашли Кэтрин с Виргинией и Люси. Сколько вопросов ему надо им задать! С чего же начать? В его памяти были провалы, которые требовали заполнения. Кэтрин рассказала ему, что он едва не умер. Он знал это, но не понимал ещё, что прошёл год с того дня, когда его дивизия попала в засаду под Ремагеном.

Куда ушли месяцы бессознательного существования, когда жизнь не отличалась от смерти? Ричарду было теперь почти двенадцать, Виргинии – девять, а Люси – семь. Ему предстоит познакомиться с ними заново.

Кэтрин была ещё красивее, чем её запомнил Уильям. Она собралась с духом и рассказала ему о шрамах на лице и груди, которые останутся у него на всю жизнь, и как она возблагодарила Бога, когда доктора сказали, что с его рассудком ничего не случилось, а зрение скоро восстановится. Она теперь хотела лишь, чтобы он выздоровел. Но Кэтрин хотела выздоровления постепенного, а Уильям – быстрого.

Каждый член семьи принял участие в процессе восстановления. Сначала – слух, потом – зрение, затем – речь. Ричард помогал отцу учиться ходить, и наконец костыли оказались ненужными. Люси помогала ему принимать пищу до тех пор, пока он снова не научился питаться самостоятельно, а Виргиния читала ему Марка Твена. Уильям так и не понял, кому чтение было более полезным – ей или ему, но оба получали огромное удовольствие. Наконец, после Рождества, ему разрешили вернуться в собственный дом.

Переехав на Шестьдесят восьмую улицу, он стал выздоравливать ещё быстрее, и врачи сказали, что он сможет вернуться к работе в течение ближайших шести месяцев. Уильям был покрыт шрамами, но жив и здоров, и ему разрешили принимать посетителей.

Первым был Тэд Лич, несколько ошеломлённый внешним видом Уильяма. Это было внове, и требовалось время, чтобы привыкнуть. От Тэда Лича узнал приятные новости. «Лестер» продолжал набирать обороты во время его отсутствия, а коллеги ждали его возвращения. Тони Симмонс принёс печальные известия. Алан Ллойд и Руперт Корк-Смит умерли. Как Уильяму будет не хватать их благоразумной мудрости! Затем зашёл Томас Коэн, чтобы рассказать, как он рад известиям о выздоровлении Уильяма, и сообщить, что с течением лет он начал отходить от дел и многих своих клиентов передал сыну Тэду, открывшему контору в Нью-Йорке. Томас Коэн выразил надежду, что мистер Каин продолжит пользоваться услугами его фирмы, и Уильям заверил его, что так и будет.

– Кстати, у меня есть тут некоторая информация, которую вам следует знать, – сообщил Коэн.

Уильям слушал старого юриста и сердился всё больше и больше.

Генерал Альфред Йодль подписал безоговорочную капитуляцию в Реймсе 7 мая 1945 года – в день, когда Авель вернулся в Нью-Йорк, намереваясь принять участие в праздновании победы. Улицы опять были заполнены молодыми людьми в военных мундирах, но теперь их лица выражали радость, а не страх. Но сколько было мужчин с одной ногой, одной рукой, слепых или изуродованных шрамами! Для них война не кончится никогда, какой бы документ ни подписали за семь тысяч километров отсюда.

Когда Авель в мундире подполковника вошёл в свой отель «Барон», его никто не узнал. В последний раз его видели в гражданском костюме три года назад, и на его молодом лице ещё не было морщин. Теперь все видели перед собой человека, выглядевшего гораздо старше своих тридцати девяти лет, а его изрезанное морщинами лицо свидетельствовало о том, что война и на нём оставила следы.

Авель поднялся на лифте на сорок второй этаж.

– Где Джордж Новак? – спросил он охранника.

– Он в Чикаго, подполковник, – ответил тот.

– Хорошо, соедините меня с ним по телефону, – сказал Авель.

– Что ему сказать, кто его вызывает?

– Авель Росновский.

Охранник засуетился.

В трубке Авель услышал знакомый голос Джорджа, который поздравлял его с возвращением, и сразу же почувствовал, как хорошо вновь оказаться дома.

Авель решил не оставаться на ночь в Нью-Йорке, а улететь за тысячу километров в Чикаго, и прихватил с собой ежеквартальный отчёт Джорджа о состоянии дел, чтобы изучить его в самолёте. Он внимательно знакомился с каждой подробностью расширения группы «Барон» за время войны, и становилось очевидным, что Джордж прекрасно управлял отелями в его отсутствие. Аккуратное обращение Джорджа с группой не оставило Авелю причин для претензий; прибыли были высокими.