дадут французы, – нельзя, как вследствие крайней трудности и медленности доставки материалов, так, по-видимому, и вследствие ограниченности имеющихся у них запасов…»

Зарыться в землю, понастроить землянок, как это было в лагерях района Чаталджи, казаки здесь не могли ввиду близости подпочвенных вод и каменистого грунта, и поэтому пришлось строить хижины-мазанки, «а поэтому приказываю, – говорилось в том же приказе, – немедленно приступить в частях к постройке помещений из подручного материала – камней и глины, а также к изготовлению кирпичей для подобных построек. Материалы для стропил и крыш французское командование обещало отпустить». Но материал этот отпущен не был. Прошла зима, казаки переселились в другой лагерь, на ту сторону залива, в Калоераки, а хижины-мазанки, без крыш, с дырами окон и дверей, так и остались на пепелище лагерей, точно памятники казачьих невзгод.

Не лучше обстояло дело и с обмундированием. В беспрерывной войне, кошмарных эвакуациях истрепалась последняя казачья одежда и обувь, запасная редко у кого была, да и нельзя было, по условиям войны, иметь при себе лишние вещи, а новых французы, захватившие русские вещевые склады, не выдавали. В декабре казакам было выдано очень ограниченное количество белья и одеял, большая часть которых были сильно поношены и даже порваны. Выдача эта носила случайный характер, и далеко не все казаки, не исключая и сильно нуждающихся в белье и одежде, получили рубашки и одеяла.

29 января от французского интендантства было получено 1500 одеял, которые и были распределены по частям пропорционально с наличным числом чинов, еще не получивших таковых. Но и эта выдача не удовлетворила всех нуждающихся, вследствие чего русским командованием было возбуждено ходатайство о дополнительном отпуске одеял, чтобы возможно было удовлетворить всех нуждающихся, после чего, 28 февраля, французами было выдано еще 2070 одеял.

25 января приказом по лагерю была объявлена «заметка» командующего французскими войсками на острове Лемнос генерала Бруссо от 18 января, в коей говорилось, что «в общих интересах эвакуированных русских следует в самой широкой мере поддерживать эвакуацию, согласно принятому окончательному решению, как гражданских, так и военных беженцев, пожелающих возвратиться в родную страну или выехать в какую-либо другую страну», и предлагалось русскому командованию «предупредить» беженцев, что «французское правительство далеко от того, чтобы их задерживать, и старается водворить их в родную страну или направить согласно их просьбе» и «разрешить беженцам выразить по команде совершенно свободно свое желание по этому вопросу французскому командованию». «Произвести также, – говорилось далее в той же заметке, – опрос в каждом корпусе беженцев (гражданских и военных) чисто русских, которые выразили бы желание возвратиться в Россию. Сделаны шаги, чтобы добиться гарантий их личной безопасности. В случае надобности они будут отвезены в один из портов Советской России. Число русских, желающих возвратиться на родину, должно быть передано французскому командованию 1 февраля».

Со своей стороны, русское командование указало казакам, что советское правительство никем из великих держав не признано и что французское правительство ни в какие переговоры с Советской Россией не вступало и вступать не будет, а только обратилось с просьбой к обществу Красного Креста выяснить сношением с советским правительством, на каких условиях возможно было бы возвращение на родину беженцев, на что никакого ответа еще не получено; что французское правительство никаких гарантий безопасности для изъявивших желание ехать в Советскую Россию дать не может и уведомляет, что каждый желающий туда ехать действует исключительно на свой страх и риск; наконец, что борьба с большевиками еще не окончена и армия еще сделает свое дело.

Несмотря на тяжелые условия лагерной жизни, ехать в Совдепию пожелали очень немногие. Всего записалось к 1 февраля 200 человек, главным образом воинских чинов Сводно-пластунского полка; полк этот, как сказано выше, прибыл на Лемнос ранее всех и в первые дни прибытия находился в особо тяжелых условиях; полк этот, составившийся только на Лемносе из случайных элементов, чинов тыловых учреждений, гражданских лиц, впервые попавших в воинскую часть, и небольшого числа строевых казаков, не имел такой внутренней спайки, как это наблюдается в строевых частях, чем и можно объяснить сравнительно большое число записавшихся именно этого полка. Записавшиеся были выделены в особые рабочие сотни, назначавшиеся исключительно на работы, тогда как с остальными казаками было приступлено к производству строевых занятий.

Как раз в эти дни на Лемнос приехали все атаманы: Донской – генерал Богаевский, Терский – генерал Вдовенко и Кубанский – генерал Науменко174. Для встречи приехавших на пристань было выведено по сотне от каждого полка и Атаманское военное училище в полном составе со знаменем и хором трубачей. После парада атаманы обходили лагеря полков и батарей. Затем весь казачий лагерь был собран в одном месте, где генерал Богаевский и другие атаманы беседовали с собравшимися, указывая им на полную безрассудность поездки в Совдепию и на необходимость полного единения между казаками. Два дня провели атаманы на Лемносе, знакомясь с лагерной жизнью казаков, и уехали, тепло и сердечно провожаемые чуть ли не всем лагерным населением.

С утра 13 февраля началась погрузка записавшихся в Совдепию на пароход «Решид-паша». Пристань была оцеплена усиленным караулом французов; у болиндера, перевозившего казаков на пароход, стоял французский офицер с переводчиком, считавший отправлявшихся и записывавший их фамилии. Тут повторилась обычная картина. С одной стороны, записавшиеся в последнюю минуту передумали и не пошли грузиться, с другой – многие станичники и хуторцы отъезжавших решили не отставать от своих и ехать в Совдепию, будь что будет. Таким образом, уехало тогда из Донского лагеря 550 человек. Возможно, что их погрузилось бы и более, но «Решид-паша» мог принять донцов с острова только это количество.

Через несколько дней, 19 февраля, на яхте «Лукулл» на остров прибыл Главнокомандующий, для встречи которого в Донском лагере был назначен почетный караул в составе сотни юнкеров со знаменем и хором трубачей. Был смотр и парад войскам. На смотр было выведено 8 полков, одно училище и два артиллерийских дивизиона, всего 314 генералов, штаб- и обер-офицеров и 2931 урядников и казаков, что составило около 35 процентов находившихся налицо чинов. Остальные не могли быть выведены за недостатком обмундирования и обуви. (Но и у выведенных в строй обувь была далеко не в порядке.) «Донцы представились хорошо. Чувствуется, что это сплоченные крепкие части, готовые к бою… Прекрасно прошли Атаманское военное училище, Лейб-Гвардейский Сводный казачий полк (в составе двух малых сотен), очень хорошо проходили и остальные полки».

Приблизительно в то же время при корпусе Земским Союзом был устроен питательный пункт для нуждающихся по состоянию здоровья в усиленном питании, которым отпускались