Грас продолжал кидать быстрые взгляды в сторону Нишеватца. Если он смог увидеть приближавшихся черногорцев, не исключено, что их заметили и жители города. Надеялись ли они, что идущая на помощь армия сможет разобраться с врагом, не вынуждая их внезапно выходить из укрытия? В таком случае их оптимизму можно было только позавидовать.

Продолжая рычать, черногорцы помчались в сторону людей Граса, и король изо всех сил постарался не закричать от радости. Он даже не предполагал, что они окажутся столь глупы! Его люди закрепились на высоте, и у них было много стрел. Они начали стрелять в черногорцев, как только нападающие стали досягаемы для меткого выстрела. Вообще-то, многие из них начали стрелять до того, но такое случается при любой атаке.

Конечно, черногорцы тоже открыли стрельбу. Но у них было меньше лучников, и они вынуждены были пускать стрелы вверх, а аворнийцы – вниз, что давало людям Граса еще одно преимущество.

Грас надеялся, что губительная волна стрел остановит черногорцев раньше, чем они вступят в борьбу с его солдатами, но такой удачи не случилось. Без сомнения, смелости у черногорцев хватало. Но независимо от того, как быстро стреляли аворнийцы, они не могли выпустить в воздух достаточное количество стрел, чтобы поразить всех врагов; поэтому те подошли уже достаточно близко, чтобы биться пиками и топорами.

Насколько аворнийская пехота была сильнее в стрельбе из луков, настолько черногорцы имели преимущество над ними в борьбе при непосредственном столкновении.

Люди с севера держали свою кавалерию на флангах, чтобы защищать пехоту от конных аворнийцев. Грас не думал, что у черногорцев хватит всадников, чтобы успешно справиться с этим. Он повернулся к Гирундо и спросил:

– Пора?

– Да, думаю, так, – ответил его генерал.

Гирундо и Грас оба махнули трубачам, которые сыграли сигнал «Выступить». Грас пришпорил коня и вытащил меч. Эти молодые черногорцы наверняка надеялись сразить короля Аворниса – что ж, они получат эту возможность!

Черногорские всадники кинулись в направлении аворнийцев, и противник перехитрил их искусным маневром так же быстро, как ментеше опережали аворнийцев на юге. Окруженные с разных направлений одновременно, черногорские всадники отступили. Впрочем, большинство из них не ушли так далеко, как им хотелось бы.

– Продолжать движение вперед! – крикнул Грас своим людям. – Мы должны помочь нашей пехоте.

Аворнийская кавалерия врезалась во фланг черногорских сил. Грас рубанул черногорского солдата, его клинок попал тому в плечо. Черногорец закричал, но король так и не узнал, был ли это его последний крик. Сражения все похожи одно на другое. Очень часто ты и понятия не имеешь, как сильно удалось ранить врага. А иногда ты так и не узнаешь, ранил ли его вообще.

Грас снова атаковал – другого черногорца, и щит отразил его удар. Противник замахнулся на него топором. Подставив свой собственный щит под удар, король почувствовал его силу своим плечом. Можно считать, что ему повезло – топор не разрубил щита. На самом деле ему повезло еще больше, так как черногорец, замахнувшийся топором, имел время только для одного удара, прежде чем сражение отделило их друг от друга.

После этой схватки королю больше не пришлось активно участвовать в сражении. Черногорцы устремились назад на восток, как только убедились, что не могут надеяться на победу.

– За ними! – прокричал Грас – Не дайте им уйти с мыслью, что они почти победили нас. Убедитесь, что они знают – мы сильнее, чем они!

– Мы не хотим продвигаться слишком далеко, – заметил Гирундо. – Если Василко все-таки внезапно выйдет...

– Он до сих пор не вышел! Если он не сделал это раньше, до того как понял, что мы выигрываем, почему бы он стал это делать сейчас?

У Гирундо не было на это ответа.

Когтистый бродил по маленькой комнате. Плотники и каменщики уверили Ланиуса, что котозьян не сможет отсюда сбежать. Конечно, те же самые плотники и каменщики не смогли определить, как Когтистый сбегает из комнаты, в которой он проводил большую часть времени, поэтому Ланиус не до конца верил им. И все-таки в течение последнего часа животное не пыталось исчезнуть.

Ланиус лежал на полу. Если бы кто-нибудь из его подданных увидел его, то решил бы, что он потерял рассудок. Но дверь была закрыта, так что ничего подобного произойти и не могло.

Он постучал по груди пальцами правой руки, как будто играл на барабане. Когтистый прекратил бродить, подошел к нему и забрался ему на живот.

– Какой хороший мальчик! – похвалил Ланиус котозьяна и дал ему кусочек мяса в награду.

Затем король поднялся на ноги и через некоторое время снова лег. Он постучал себя по груди еще раз. Когтистый поспешил к нему и, оказавшись на животе своего хозяина, выжидательно застыл. Вкусная награда была незамедлительно вручена.

«Приручать котозьянов – подходящая ли это работа для короля Аворниса?» Он приручал их. Он рисовал их портреты. Он занимался поисками в архивах дворца и под главным собором. Будь он простым человеком, а не королем Аворниса, ни одно из этих занятий не уберегло бы его от голода. Как король, он имел много забот. К счастью, голод не входил в их число.

Он нес Когтистого в комнату, где котозьян проводил большую часть времени. Зверек извивался в его руках, возможно, пытаясь убежать, возможно, надеясь увидеть, нет ли у Ланиуса еще угощений, которые можно украсть.

Когда король открыл дверь в комнату котозьянов, он проделал это с максимальной осторожностью, чтобы не выпустить ни одного из животных. Они знали, что открытая дверь представляет для них такой шанс, поэтому столпились около нее. Ланиусу удалось отогнать их, издавая громкие, угрожающие звуки.

Покидая комнату, Ланиус убедился, что закрыл дверь и решетку снаружи тоже. Как бы ни были умны котозьяны, справиться с решеткой они не могли. Она мешала любым узникам – и в Аворнисе, и в Фервингии, и в стране черногорцев, и в землях, где правили ментеше. Просто надо было каждый раз проверять ее надежность.

Король был доволен собой. Научить кошку какому-нибудь трюку – уже одно это выглядело победой. Впрочем, что касается трюков, этот был один из самых простых. Любой, кто дрессирует собак, не стал бы считать его достижением.

Кивнув себе, Ланиус пошел по коридору. С идеей дрессировать котозьянов придется пока что повременить. Король не забыл о ней, но сейчас у него были дела поважнее. Так что ни завтра, ни послезавтра Когтистый не научится новому трюку.

В эту ночь его посетил во сне Низвергнутый. Безупречно красивый, бесконечно холодный, он смотрел на, точнее, сквозь Ланиуса, и в его взгляде было еще больше презрения, чем обычно.

– Итак, – сказал Низвергнутый, – ты снова пытаешься пошутить со мной.

Ланиус хранил молчание. Пусть Низвергнутый знает, что Отус действительно излечился, король не намеревался говорить ему что-нибудь еще.

Молчание не помогало – слова Низвергнутого хлестали словно кнутом даже во сне.