Юноша поклонился ей и сделал шаг в сторону, пропуская девушку, а та не пошла, встала и стояла, на него смотрела странно. Он тогда сделал еще шаг в сторону, чтобы обойти ее в узком коридоре, но она будто специально шагнула в ту же сторону и снова оказалась на его пути. Играла с ним, видимо. Он улыбнулся вежливо и шагнул в другую сторону, надеясь проскочить, играть с этой странной девушкой он вовсе не хотел, но Агнес опять преградила ему дорогу.

Максимилиан остановился, поклонился и, все еще улыбаясь, спросил:

– Угодно ли что-нибудь молодой госпоже?

– А может, и угодно, – загадочно ответила она, но дорогу ему не освободила.

– Могу ли я помочь чем?

– Можешь-можешь, – сказала она и пояснила: – Господин мне карету подарил, а кучера не подарил. Хочу, чтобы ты кучером моим был.

Максимилиан изумился, на секунду задумался, как бы повежливее отказаться, и промолвил с полупоклоном:

– Лестно мне предложение ваше, молодая госпожа, но путь я себе выбрал воинский и служу уже господину кавалеру оруженосцем, так и желаю служить впредь.

– Да? Желаешь? – нагло спросила девушка и даже прищурилась. – А не погонит ли тебя наш господин, как узнает, что ты его чуть жизни не лишил?

– Я? Как? Да когда же такое было? – искренне удивился Максимилиан.

– Когда? – едко улыбалась Агнес. – Когда девок блудных к нему в покои приводил. Вот когда!

– Девок? – озадаченно переспросил он.

– Да, девок блудных. А девки те и не девки кабацкие были, а ведьмы, и господину нашему проклятие оставили, да такое сильное, что другой и помер бы через три дня. Скажи мне спасибо, я спасла его. Я!

Максимилиан удивленно и перепуганно молчал, а Агнес продолжала, придвинувшись к нему так, что к стене едва его не придавила, шептала ему зло прямо в лицо:

– Кучером моим быть не хочешь, так служанкой моей будешь, подъюбники да чулки стирать мне станешь и горшок выносить поутру, и волосы мне чесать со сна. А иначе скажу господину, что это ты ведьм привел и его чуть не извел.

Юноша прижался к стене, стоял перепуганный, рот раскрыл, а сказать ничего не мог в ответ. Агнес ему в рот палец засунула и засмеялась. Он головой дернул, чтобы от пальца того освободиться, а она вдруг отступила на шаг и сказала спокойно и ласково:

– Ты уж подумай, кем быть желаешь? А госпожой я доброй буду.

Погладила его по щеке и пошла по коридору в свои покои. Улыбалась. А Максимилиан так и стоял у стены, смотрел ей вслед и ждал, когда уйдет.

После обеда из городского совета пришел уже не посыльный, а лично секретарь казначейства города. Просил Ёгана господина будить, потому как дела не терпят. Волков встал, как будто и не спал, хмурый, злой. Секретарь принес ему бумаги на подпись.

– С чего бы мне ваши бумаги подписывать? – бубнил кавалер раздраженно.

А секретарь говорил ему спокойно, объясняя бумаги:

– Городской совет без вашей визы велел сметы на содержание арестованных не приходовать. Содержание стражи и кухарки. Пиво, дрова, горох, хлеб, палачи. Все тут. Вы ж у нас теперь от инквизиции, так дайте визу на расход городской казны в пользу Святой Матери церкви.

Волков уже перо взял и остановился. Вот так-то. Поглядел на писаря, перо отложил. Уж чего ему точно не хотелось, так это самозванцем прослыть, ведь Церковь его не уполномочивала ни расследования вести, ни тем более финансовые бумаги подписывать. Он просмотрел четыре листа, что принес ему секретарь, все сплошь цифры, и сказал:

– Проверить мне нужно и посчитать. Сейчас подписывать не буду.

– Хорошо, – неожиданно согласился секретарь, – до завтра дело терпит.

И ушел.

Волков позвал монаха, стали они бумаги смотреть. Тут пришла Агнес, без спроса села за стол напротив кавалера и ждала, пока он с ней заговорит. А он даже не глядел в ее сторону, не до нее ему было. Уставился в бумаги и думал, не заплатить ли за все самому деньги, лишь бы не подписывать эти чертовы счета.

А девушка сидит, и ей неймется. Заговорила наконец:

– Господин мой.

– Ну?

– Служанка мне нужна.

– Найми, – он достал монету, кинул ее на скатерть. – За месяц ей плата.

– Талер? – удивилась Агнес, тем не менее забирая монету. – Так кого я на талер найму? Разве что дуру деревенскую.

– Так и хорошо, – ответил Волков, не отрываясь от бумаг, – на кой черт тебе городские, непроворные они и жадные. Нанимай деревенскую. Постирать и деревенская сможет.

– Так зачем мне деревенщина, с которой и словом не перекинуться, – обозлилась Агнес, – мне нужна хорошая служанка. Мне с ней не коров доить, мне грамотная требуется.

Волков, чтобы не длить этот спор, кинул ей еще одну монету.

– Так и этого мало, – не отставала девушка. – Хорошую служанку только за талер в неделю сыскать можно.

– Нет, – закончил разговор кавалер.

– И конюх мне нужен, – наглела Агнес. – Пусть Максимилиан мне конюхом будет.

Максимилиан тут же находился, обомлел, аж в лице изменился и с надеждой глядел на кавалера.

– Нет, он мой оруженосец. Ёган будет конюхом.

– Да не нужен мне этот дурень деревенский, – почти крикнула Агнес. – Максимилиан пусть!

– Ёган будет, – невозмутимо сказал Волков. – Все, ступай к себе.

И снова он уткнулся в бумагу, что подсунул ему с пояснениями монах.

Но Агнес не пошла, сидела напротив него и взглядом сверлила насквозь. И, видно, почувствовал этот взгляд кавалер, поднял на нее глаза, но она свои не отвела, словно в гляделки с ним играла. И тогда он спросил, даже не повысив голоса, но так, что всем в комнате похолодало:

– Я велел тебе идти прочь! Глухая?

И взгляда его Агнес не выдержала, посидела чуть и вскочила, быстро пошла из покоев в коридор, шурша платьем, раскраснелась вся, злая.

Кавалер снова уставился в бумаги, а брат Ипполит, Ёган и Максимилиан переглядывались меж собой, облегченно вздыхали и радовались тому, что хоть господин эту маленькую злобную бабу урезонить может. Хотя бы он.

– А где Сыч? – спросил Волков, откладывая бумаги. Он так и не принял решения по ним, суммы в счетах были немаленькие.

– Спит в людской еще, – ответил ему Максимилиан.

– Спит? Господину не до сна, а он спит. Будите его, дело есть.

Когда заспанный и хмурый Сыч пришел, Волков сказал ему:

– Найди дом банкира Винхеля. Присмотрись к нему, как стемнеет, пойдем его брать. Отведем его в тюрьму…

– Понял, – сказал Фриц Ламме.

– А потом нужно будет с ним вопрос решить, – добавил Волков тихо.

– Решить? – не понял Сыч.

– Решить, – многозначительно повторил кавалер. – Мне барон всю голову проклевал,