Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Заканчивалось полугодие, каждый день происходило что-то интересное, но для меня всё стало чёрно-белое. Мимо меня проходило всё год назад, пока я лезла вон из кожи, чтобы помочь всем вокруг, проходит всё так же и сейчас. Я будто сама варюсь в своём маленьком котелке, пытаюсь выкарабкаться, как по случайности туда угодившая лягушка, но на самом деле мне там комфортно и в какой-то степени привычно. Если каждый раз я попадаю в одну и ту же ловушку Себастьяна — значит, мне это нравится?..
Я уже толкала тяжёлые двери и вдыхала свежий морозный воздух. Поморщилась, всматриваясь в запорошённое небо. Не видно ни звезды. Обхватила себя за плечи и пошла дальше, к воде.
Я ведь могу сама управлять своей жизнью. Делать то, что хочу я, а не то, что хотят и ждут от меня другие. И ведь не они виноваты в том, что я совершенно безвольная. Они могут просить и ждать чего угодно, но буду ли я выполнять их просьбы — решать только мне и никому другому. И кого теперь винить в том, что я всё проспала и прозевала?
Только себя.
Туфли заметало снегом, юбка намокла и ощутимо потяжелела. Прямо как в тот осенний вечер.
Я прозевала Себастьяна. Теперь он с Самантой или сам по себе — это уже не столь важно. Конечно, я не должна его винить. Не должна винить её. Только себя. Что поверила, что снова расслабилась, потеряла бдительность. Мы друг другу ничем не обязаны. Но почему же тогда так хочется бить его кулаками в грудь? Кричать, толкать, обзывать, раздавать пощёчины?
Я дошла до уже постылой кромки озера и встала прямо под омелу.
Как же тогда хотелось, чтобы пришёл Себастьян. Чтобы он подошёл сзади, обнял, сказал тёплые слова, и я бы пошла с ним хоть на край света.
Со спины на плечи опустились тёплые руки. Уже не сдерживая рыданий, я обернулась и уткнулась в грудь Гаррету. В тот момент я и подумала, что он, видимо, уготован мне судьбой.
Теперь я лежала в пропахшем табаком и алкоголем пабе-гостиной на постельном белье, которое ненавидела всей душой. Гаррет придумывал всё новые и новые причины, почему у нас не заходило дальше поцелуев.
С тех самых пор после шестнадцатилетия Сэллоу я больше не верила ни в любовь, ни во всю эту щенячью нежность вместе с застенчивым хихиканьем, красными щеками и прочей дребеденью.
Поначалу Гаррета всё устраивало, и я этому нескончаемо радовалась. Мне хотелось лёгкости, свободы, но в то же время хоть толики ласки и любви.
В первый раз, сразу после выпуска, он разволновался, и у нас ничего не получилось — списали на усталость и нервы. Дальше — на поиск работы. Погоду. Дела. Полнолуние. Обстановку. Постельное бельё и прочее, прочее, прочее…
Это не первый раз, когда я вижу его с этой Джейси. Он с ней спал, и это я знала давно. От неё пахнет конфетами, она без конца улыбается и хохочет, а ещё у неё длинные-предлинные светлые локоны. Я с ожесточением потянула остриженные волосы на макушке, зацепив их пальцами. Конечно, я знала, что дело отнюдь не в запахе сигарет или коротких волосах. Мы просто друг другу не подходим.
Он любит чай, я — кофе. Он обожает весну и лето, я — осень и зиму. Он считает, что мне нельзя играть в квиддич, и вообще я должна ограничить полёты на метле, а это моя страсть!
Он ненавидит алкоголь и запах табака.
Мы разные. И если бы хоть секс сближал нас, может, мы были бы вполне счастливы. Но увы.
Я встала с кровати, отмечая про себя, что как раз прошли назначенные Гарретом пятнадцать минут, и мне пора отсюда делать ноги, пока кто-нибудь не высказался насчёт моего курения.
Вяло оделась, не испытывая в душе ни единой эмоции, повязала на шею бордовый шарф с нюхлером — Натти на позапрошлый новый год подарила вместе с мантией. Улыбнулась, проведя пальцем по монетке, которую тот держал в руках. Себастьян бы точно оценил, а вот Гаррет сказал, что шарф детский. Я повела плечом, прогоняя ненужные мысли. За окном смеркалось, и надо было отправляться на платформу — на завтра вызвали в Министерство.
Со дня выпуска нет от него покоя. Теперь мы с Корбатовым всегда должны держать руку на пульсе, поскольку все происходящие в округе преступления списывают на древнюю магию. Фэрис Спэвин, наш давний знакомый, растрепал «Ежедневному пророку» такой бред насчёт моих способностей, что я месяца два отбивалась от назойливых журналистов, которые задавали вопросы по типу: «Насколько больно убивать этой магией?», «Можно ли обучить ею того, кто родился без дара?», «Убивали ли вы при помощи древней магии?» и тому подобное.
Корбатов злился, бледнел и зеленел, но меня из-под своего крыла не выпускал. Мы тренировались ежедневно, пытались докопаться до правды всеми доступными способами, но это почти не имело успеха.
Вот и вчера пришло письмо с «повесткой» в Министерство. Наверняка очередная плёвая работа отправиться на место преступления и прочесать округу в поисках следов древней магии. Корбатов проводил свой заслуженный отпуск в России и каждый день слал мне оттуда открытки и шоколадки «Эйнемъ».
Я вышла в студёную зиму, вдохнула разряженный морозный воздух и инстинктивно спрятала нос в шарфе.
***
— И как тебя занесло в такую дыру? — бубнила Ася, пока вскарабкивалась на высокий стул лондонского паба.
Я усмехнулась, потому как каждый раз, когда мы с ней здесь встречались, она задавала один и тот же вопрос.
Это был один из самых старых баров на окраине Лондона и почти что единственный, в который пускали женщин не для того, чтобы те обслужили пару-тройку пузатых пьяниц. Я лично была знакома с барменом через Сирону и поэтому приходила сюда в ощущении полной безопасности.
Ася была одета по-походному. Я оглядела её любопытным взглядом с ног до головы.
— Мер… Господи, куда ты собралась на этот раз? — слова потонули на дне пивной кружки.
— В Африку! — подруга выпучила глаза и протянула мне потрёпанную карту с обозначенными на ней крестиками, пунктирами и другими непонятными знаками. Я покрутила её и так и сяк, но всё равно ничего не поняла.
— И как же ты
