Мундир на нем знакомый – цвета воронова крыла, увешанный, как всегда, нечестно заработанными наградами. Он усмехается, взглянув на куртку Кэла и с восторгом отметив перевернутые цвета. Возможно, он рад, что вынудил брата отказаться от королевских символов. Мэйвен смотрит на нас с наглым, неприкрытым удовольствием; он намерен причинить нам как можно больше мучений. Маска жестокого короля надежно утвердилась на его лице.

Я должна ее сорвать.

Слегка склонившись к Дэвидсону, я кладу руку на подлокотник и подаюсь вперед. Клеймо, выжженное на коже, открыто всем взглядам. М – значит Мэйвен. М – значит монстр. Его взгляд падает на обожженную плоть и на мгновение колеблется. Ледяные глаза пустеют и устремляются куда-то далеко. Он как будто потерял опору под ногами или оказался в длинном темном коридоре. Но Мэйвен приходит в себя и, моргая, смотрит на остальных членов нашей коалиции. Впрочем, начало положено.

Все спокойно занимают отведенные им места. К моему удивлению и ужасу, Фарли садится между Кэлом и… Птолемусом. Я морщусь. Если она и не бросится душить Мэйвена, то может вместо этого просто убить одного из собственных союзников.

Взгляд Фарли пылает не хуже, чем у любого из Калоров, когда она смотрит на юного короля. Они уже встречались раньше, давным-давно, в летней резиденции, когда Мэйвен одурачил нас, сложив байку, которой мы все охотно поверили. Он обманул ее так же, как и меня.

– Истинное наслаждение видеть, как высоко вы способны подняться, генерал Фарли, – говорит Мэйвен, обращаясь к ней. Я знаю, что он пытается сделать. Расшатать нас, прежде чем мы успеем приступить к делу. – Интересно, что вы ответили бы год назад, если бы я спросил, чего вы надеетесь достичь. Какой прогресс.

Его взгляд перебегает с Фарли на Птолемуса. Намек очевиден.

Когда я была пленницей Мэйвена, он вломился ко мне в голову и с помощью своего кузена Мерандуса перебрал мои воспоминания. Он видел, как Шейд пал от руки Птолемуса; он знает, чем был мой брат для Фарли. Знает, что Шейд оставил возлюбленную и ребенка. Ему нетрудно теперь бередить открытую рану.

Фарли обнажает зубы – даже без оружия она опасна, – но Кэл вмешивается, прежде чем она успевает плюнуть ядом.

– Полагаю, все мы оказались в неожиданном положении, – говорит он сурово и спокойно. Дипломат до мозга костей. Не представляю, каких усилий это требует. – Нечасто король Норты восседает рядом с Озерной королевой.

Мэйвен лишь скалится. Он умеет это гораздо лучше Кэла.

– Нечасто первенцы и наследники восседают где-то помимо трона. Правда, брат? – парирует он, и Кэл с ощутимым щелчком захлопывает рот. – Что скажете, бабушка? – добавляет Мэйвен, метнув убийственный взгляд на Анабель. – Ваша родная плоть и кровь воюет друг с другом.

Она отвечает с той же страстью:

– Ты – не моя плоть и кровь, мальчик. Эти узы ты разорвал, когда помог убить моего сына.

Мэйвен лишь цокает языком, словно жалея ее.

– Меч поднял Кэл, а не я, – говорит он, указывая подбородком на похожий клинок на бедре брата. – Какое у вас богатое воображение. Пожилые люди так склонны к фантазиям.

Королева Сенра изгибает ровную бровь. Она молчит, позволяя Мэйвену плести паутину – или собственную удавку.

– Что ж, – продолжает он, сложив руки. – Не я просил об этой встрече. Пора вам изложить условия. Я полагаю, речь идет о сдаче?

Кэл качает головой.

– Да. О твоей.

Мэйвен как-то странно смеется. Неестественно. Расчетливо выталкиваемый воздух, аккуратно отмеренный звук – имитация того, как, по его мнению, должен звучать смех. Это коробит Кэла; он беспокойно ерзает.

Бракен не улыбается. Его губы мрачно сжаты, подбородок покоится на стиснутом кулаке. Не знаю способности принца, но, полагаю, она мощна, и ее сдерживает лишь Молчаливый камень, который душит всех нас.

– Я прибыл сюда в такой спешке не для того, чтобы выслушивать глупости, Тиберий Калор, – говорит Мэйвен.

– Это не глупости, ваше высочество, – отвечает Кэл, чуть заметно кивнув. Он проявляет уважение.

Мэйвен негромко фыркает.

– Ты видишь здесь моих союзников, – он широко разводит свои белые руки. – Это представители правящих семей. Их подданные поклялись в верности нашему делу. Я удерживаю столицу, богатейшие регионы Норты…

– Тебе не принадлежат Разломы, – перебивает Эванжелина.

Несмотря на Молчаливый камень, металл с нее не осыпался. Его удерживает на месте не одна лишь способность – это самый настоящий доспех. Она приготовилась.

«И я должна была приготовиться».

– У тебя нет Дельфи. Вчера ты потерял Причальную Гавань. Потеряешь и больше. В конце концов с тобой останутся только те, кто сидит здесь – и тебе нечем будет заплатить им за помощь, – улыбка Эванжелины становится шире, обнажая зубы, украшенные острыми серебряными коронками. Она вырвала бы ему сердце, если бы могла. – Вскоре ты станешь королем без короны и без трона, Мэйвен. Лучше сдайся, пока еще можно что-то выторговать.

Мэйвен вздергивает нос. И становится похож на капризного ребенка.

– Я не стану торговаться.

– Даже за собственную жизнь? – спрашиваю я – негромко, но достаточно твердо, чтобы мои слова были услышаны.

Я сижу неподвижно, когда Мэйвен обращает взгляд на меня. Как будто к коже прикасается лед. «Не вздрагивай, не моргай. Надо это пережить».

В ответ он лишь смеется.

– Забавно смотреть, как вы блефуете, – с усмешкой отвечает он. – Я знаю, чем вы располагаете и кого привлекли на свою сторону. Излагай свои условия, Кэл. Или возвращайся в Причальную Гавань, чтобы мы вас всех перебили.

– Очень хорошо, – отзывается Кэл. И сжимает кулак. Если бы не Камень, он бы, скорее всего, вспыхнул. – Откажись от власти, Мэйвен. Отрекись, и я сохраню тебе жизнь.

– Какая чушь, – со вздохом произносит тот и, закатив глаза, смотрит на Айрис.

Та не реагирует.

Кэл, не смутившись, продолжает:

– Союз с Озерным краем и Пьемонтом сохранится. Мы установим мир на всем побережье, от ледяной тундры до южных островов. Отстроим разрушенное, восстановим то, что уничтожила война. Будет время исцелить раны, исправить ошибки, которые веками мешали нам жить.

– Вы имеете в виду равноправие Красных? – спрашивает Айрис.

Голос у нее именно такой, какой я помню. Спокойный, сдержанный. Воплощенное самообладание.

– Да, – твердо отвечает Кэл.

Бракен издает гулкий долгий смех, прижав одну руку к фигурной золотой пластине на животе. Если бы не обстоятельства, я бы сочла этот звук довольно приятным. Сенра и Айрис по-прежнему молчат, не желая выдавать свои мысли и намерения.

– Признаю, вы амбициозны, – говорит Бракен, указывая пальцем на Кэла. – И молоды. И увлечены.