почти до самых новых лагерей. Осталось построить лишь пять километров. Поваленные деревья не пропадали даром, а использовались для строительства казарм. Успехи приносили радость до того дня, как внезапно настала зима и утром на стене нашли замерзшего насмерть часового. Все дорожные и строительные работы мгновенно остановились, а цель жизни изменилась. Теперь уже она состояла не в доступности связи с югом страны, а в элементарной борьбе за выживание.

Но даже в суровых зимних условиях Цезарь не терял времени даром. Галлы привыкли к холодам, и он посылал их в самые разные племена – во все, которые они знали. В итоге переговоров удалось вступить в союз с девятью вождями, а у трех, территории которых находились неподалеку от области, захваченной Ариовистом, пришлось потребовать земли обратно. Впрочем, какие из результатов доживут до весны, сказать было трудно. Если все обещания окажутся выполненными, то римская армия получит два новых легиона. Конечно, небольшие племена согласились на союз лишь для того, чтобы перенять опыт воинов, разбивших гельветов и свевов, однако Юлий планировал рассеять новобранцев среди надежных и опытных легионеров. Так он поступил когда-то с теми, кого Катон прислал, чтобы защитить сына. И даже наемников Катилины ему удалось поставить себе на службу. Хотели они того или нет, но галлам, пришедшим под римские знамена, предстояло стать такой же частью Вечного города, как Цирон или сам консул.

Серьезную тревогу вызывали те племена, которые не желали вступить в союз. Белги ослепили посланника, а потом вывели его коня на построенную римлянами дорогу и пустили самого отыскивать путь домой, к пище и теплу. Нервии вообще отказались встретиться, и их примеру последовали еще три племени.

Цезарь с нетерпением ждал весны. Восторг победы над Ариовистом прошел, однако сохранилось чувство уверенности, объяснить которое было трудно. Да, Галлия непременно будет принадлежать ему.

– Те племена, о которых ты говоришь, Юлий, никогда не сражались вместе. Представить, что они когда-нибудь смогут стать братьями, просто невозможно.

С этими словами Мхорбэйн с удовольствием отхлебнул горячего вина и, отдыхая, вытянулся возле огня.

– Вполне возможно, – согласился Цезарь. – Но моих людей здесь еще очень плохо знают. До сих пор остаются племена, которые даже не слышали о нашем существовании. Так как же они могут принять правление тех, кого даже не видели?

– Ты не сможешь сразиться со всеми, Цезарь, – задумчиво возразил Мхорбэйн. – Такое не под силу даже твоим воинам.

Юлий хмыкнул:

– Напрасно ты так в этом уверен, друг мой. Окажись перед ними сам Александр Великий, они смогли бы победить и его. Однако эта зима совершенно сбила меня с толку. Куда вести войско? Дальше на север? А может быть, на запад? Или выбрать самые сильные из племен и разбить их по одному? Я почти мечтаю о том, чтобы они выступили вместе, Мхорбэйн. В случае если удастся разбить сильнейших, слабые сразу признают наше право на эту землю.

– Ты уже и без того удвоил территорию Рима, – напомнил Мхорбэйн.

Глядя в огонь, Юлий показал на дверь, едва сдерживающую невиданный холод.

– Я не имею права сидеть и ждать, пока они придут ко мне сами. В любой момент меня могут вызвать домой, в Рим. А на мое место назначить другого.

Слова вызвали у Мхорбэйна живой интерес, и Цезарь замолчал. Вино излишне развязало язык, даже если учесть, что Мхорбэйн – друг и союзник.

Последнее письмо от Красса, пришедшее перед самым закрытием альпийских перевалов, было очень тревожным. Помпей стремительно терял влияние в городе, а сенат поражал своей слабостью. Цезарь почти хотел, чтобы Помпей объявил себя диктатором, прекратил разгул преступности и остановил террор, организованный Клодием и Милоном. Самому Цезарю эти имена не говорили ровным счетом ничего, однако Красс казался по-настоящему испуганным. Он даже решил поделиться своими страхами. А ведь старик вовсе не из тех, кто шарахается от каждой тени. Порой Юлию думалось, что надо вернуться в Рим и поддержать в сенате Помпея, но суровая галльская зима диктовала свои условия. Однако мысль о том, что, пока он завоевывает новые земли, родной город тонет в коррупции и насилии, мучила невыносимо. Можно было смириться с тем, что война окрашена в жестокие кровавые тона, но допустить подобное в родном городе казалось просто немыслимым.

– Впереди столько дел! – горячо воскликнул полководец, снова доставая из огня кочергу. – И единственное, что мне доступно, – это терзать себя планами и письмами, которые я даже не могу послать. Помнится, ты говорил, что скоро должна прийти весна. Так где же оттепель?

Мхорбэйн пожал плечами.

– Скоро будет, – уже в который раз коротко пообещал он.

Глава 31

Наконец весна все-таки пришла. Рим заметно опустел. Семь тысяч семей отправились на север. Покидая тесные, грязные и опасные улицы Рима, люди шли обживать обещанную Цезарем землю. Те, кто боялся банд Клодия и Милона, двигались к новой жизни, прочь от преступлений и продажности, по самым широким дорогам. Перед тем как покинуть насиженное место, обычно продавали все пожитки, кроме самых необходимых, а на вырученные деньги покупали сельскохозяйственные и строительные инструменты, волов и корм для них. Путешествие сулило лишения и невзгоды, ведь предстояло пройти почти четыреста километров до подножия Альп, а потом преодолеть горные перевалы, за которыми и лежала неизведанная страна.

Пришедшие из Аримина легионы взяли на себя патрулирование северных районов, и в результате влияние Рима распространилось на предгорья и сами горы. Подобная мера была просто необходима. Хотя придорожные постоялые дворы и форты могли постоять за себя, значительные расстояния между ними оставались во власти бандитов, которые безжалостно грабили путников, приводя их в полное отчаяние. Некоторых подбирали сердобольные сограждане, а кому-то оставалось лишь голодать и просить грошовую милостыню. Зажиточные римляне нанимали охрану. Минуя под холодным весенним дождем стоящих в слезах, с протянутой рукой несчастных земляков, они лишь пониже опускали головы, стараясь не смотреть по сторонам.

Цезарь регулярно отсылал в Рим отчеты о своих победах, и на заседаниях сената Помпей зачитывал их. Роль эта казалась ему самому странной, ведь по иронии судьбы приходилось поддерживать Цезаря, чтобы не утратить контроля над новыми членами главного законодательного органа Рима. Красс постоянно напоминал коллеге и сопернику о том, что от полного развала город спасали лишь победы в Галлии. Если бы не успехи Цезаря, Клодий и Милон своими скрытыми, но кровавыми баталиями разорвали бы Рим на куски. Несмотря на сосредоточенную в их руках реальную власть и силовое влияние, они не сделали для города ровным счетом ничего хорошего, лишь высасывали из него последние соки. Ни Клодий, ни Милон не пропускали ни единого письма из