Разумеется, люди из орды Албан наставляли армянских и греческих епископов, они были «бакенщики» на той реке – никто в Европе не знал правил новой религии, только тюрки. Они! С их легкой руки алтайский обряд ары-алкын (погружение в воду) проходили все, кто вставал под защиту новой Церкви. Акт символизировал «осыновление Небесами».

Со звучного голоса албанского священнослужителя учили молитвы: «Атамыз бизим, ки кёктесен, ари болсун атынг сенинг…» Именно так греки с 312 года обращались к Богу Небесному. Чужой язык стал ключом к их сердцам и душам…

В Дербенте соорудили баптистерий – восьмигранный (!) бассейн, где крестили будущих христианских епископов и их прихожан[25]. Его следы нашли в XIX веке случайно. То было ритуальное сооружение, здесь посвящали в веру. Ею жил средневековый Дербент, город паломников, перекресток культур и торговых путей.

Людей, желавших принять тюркскую веру и равносторонний крест Тенгри, селили в монастыри, построенные в уединенных уголках Кавказа. Здесь новообращенные получали конкретные знания, те, которые им предстояло нести дальше, в Европу. Язычникам.

Руины тех древних зданий сохранились, я видел их около городов Шеки и Ках в Азербайджане. Вот оно, время величия тюркской культуры… Ведь акт крещения по сути своей был актом посвящения в тюрки.

Человек, прошедший его, получал право называть себя тюрком.

Прежде чем погрузить в воду баптистерия, кандидата подвергали испытаниям. Омовение было итогом тех испытаний, а начинали с оглашения. Новообращенные вставали на колени перед храмом, священнослужитель трижды осенял их крестом Тенгри и читал молитву о благословлении, о просвещении их духа и зрения. Обращаемым вменялось в обязанность учить молитвы, присутствовать на церковной службе, правда, не входя в храм. На это давалось сорок дней. Естественно, молитвы были на божественном языке, так называли тогда тюркский язык, который был языком богослужения.

Потом следовало второе оглашение. Священнослужитель опять трижды осенял неофитов крестом, а те стояли уже голыми на коленях перед входом в храм. Делалось это для того, чтобы человек понял простую истину: все, что он имеет, дано Богом. Еще чтобы почувствовал стыд, который испытывал изгнанный Адам у ворот рая. Быть тюрком, значит, уметь терпеть духовные и физические муки; искать спасения и помощи только у Бога. Вот что стояло за этим испытанием. И по-прежнему шло интенсивное обучение языку богослужения.

Еще через несколько недель назначался день отречения от сатаны. Священнослужитель совершал торжественный обряд катехезы над новообращенными. И те отвечали молитвой «Верую», ее читали, обратив лицо на восток, на Алтай. Потом они задавали вопросы о вере. Любые. Полагалось изложить все свои сомнения… Так, человек отрекался от сомнений, которые сеет меж людей дьявол.

Лишь потом назначали день собственно крещения, обычно это делалось на большой праздник. Человека подводили к баптистерию, где, трижды погружая в святую воду, с его тела как бы смывали остатки греха и одиночества: он становился членом религиозного братства. Или тюрком.

«Святая вода, курение благовоний и миропомазание, чаша, музыка и пение, коленопреклонения во время молитвы, поясные поклоны пред святая святых и попеременное пение (антифон) – словом, все формы и обряды, которые и в настоящее время играют большую роль в христианской церкви, все без исключения заимствовано».

Это не мой вывод. Цитату привожу по книге «О религии (Хрестоматия)» (с. 84), она, по-моему, не требует комментариев. Однако принять ее трудновато, мешают стереотипы, на школьной скамье вбитые нам в сознание. Но… «свет начинается с Востока», – сказала тогда Европа. И была права.

Действительно так. На тюркском языке творили молитвы, писали книги, то был язык новой религии. Вовсе не греческий, как утверждается сейчас!.. О греческом языке Византия вспомнила при императоре Юстиниане, до него греки знали лишь язык Рима, колонией которого столетиями была их страна. Юстиниан ввел в обиход греко-варварский язык, на котором постепенно и заговорила страна. Положение тюрков и тюркского слова в Византии со времен Константина Великого было очень сильно – язык армии и власти.

Византийская церковь перешла на новый язык богослужения лишь к VII веку. Так что утверждение, будто бы ранние христианские книги и документы написаны на чистейшем греческом языке, – это очередная уступка иезуитской традиции.

Джума-мечеть. Начало строительства VIII в. Дербент

По-тюркски учились греки. В Дербенте! И были они примерными учениками.

Рим с его жрецами в IV веке торопливо уходил в прошлое, а с ним уходило язычество. У Византии же, бравшей в свои руки бразды правления западным миром, были хорошие учителя и наставники, она высоко ценила их… В Дербенте, в крепости, есть древний храм, когда-то он стоял на пригорке, а сейчас по купол в земле. В него я заглядывал через лаз, откопанный археологами.

Свод частично разобран, но стены, внутренние перекрытия целы. В полумраке подземелье дышало прохладой, и казалось, что сохранились росписи, прежняя утварь, просто их плохо видно. И я подумал, не отсюда ли пошла храмовая традиция христианства?

Что, если это первый христианский храм? Именно христианский! Его построили на родине новой религии… Учебный храм? Храм-наставник? Такой обязательно должен быть. С фундаментом, выложенным крестом. Как в Кише. Здание из кирпича и камня, небольшое, метров девять на девять, рядом с храмом площадка, на которой люди молились. По ее размерам можно составить впечатление о числе прихожан.

Убедительная находка, не правда ли? Типично тюркская архитектура, которую приняли христиане на Западе. У нее было большое будущее – на заре Средневековья Запад подобной архитектуры не видел. В Европе лишь на Кавказе имелась она. И вот она – перед глазами. Наяву…

В Дербенте были храмы более поздней постройки, два из них служат поныне, правда, как мечети… В VIII веке город покорили арабы, тогда албаны перенесли патриарший престол в горы, в селение Киш, о котором я рассказывал раньше. Столицу оставили на милость победителя, расчетливо закопав христианский храм по самый купол[26].