– Я совершенно здорова, – сообщила Ирина. – И у меня нет сил, чтобы жить.

Мудрая доктор выписала ей больничный и велела хорошенько выспаться.

Кажется, мать говорила, что тоже не может спать после крепкого чая. Значит, по наследству передалось. Игры с допингом Ирина поневоле прекратила, но сегодня особый случай. Она заварила чай и выпила его как лекарство.

Чем займемся на волне нового прилива жизнедеятельности? Разгуляться есть где – надо починить белье, пришить недостающие пуговицы на сорочках, отдраить кухонную плиту, вымыть туалет и ванну, весь кафель до потолка… Когда-то в школе на уроке математики Ирина не могла постичь понятие «бесконечность», обозначавшееся упавшей восьмеркой. Если что-то существует без конца, то как оно выглядит в финале? Объяснить можно было бы просто. Домашняя работа – это бесконечность…

Переделав множество дел, утомившись физически, пройдя все стадии волнения о муже: от – где ты, бессовестный, до – только бы живой остался, не поддаваясь отчаянию – звонкам по моргам и больницам, Ирина решила предаться занятию психотерапевтическому – чтению. Славно, что в последнее время появился род литературы, точно соответствующий подобной потребности, – женские ироничные детективы. Внимание удерживают, напряженной работы мысли не требуют, веселят-щекочут нервишки. Через два дня не вспомнишь сюжета, но в момент чтения чувствуешь приятный расслабляющий массаж под черепной коробкой.

Ирина расстелила диван, приняла душ, надела ночную сорочку, легла в постель с книгой в яркой обложке.

Павел добрался до дому во втором часу ночи. Зверски хотелось есть, ведь не ужинал. Заглянул в комнату – Ирина лежит в постели, с добропорядочным видом читает книжку с легкомысленной обложкой. Не здороваясь, не целуясь, не приветствуя, не говоря ни слова, словно жена в постели была не одушевленнее куклы, Павел подошел к серванту, открыл отделение бара, достал бутылку виски и отправился на кухню. Между прочим, оставил Даниле две бутылки водки. Мог бы их забрать и не пить сейчас буржуазный напиток, подаренный женушке-участковому врачу благодарными пациентами. Вытащил из холодильника котлеты, гречневую кашу, квашеную капусту – все температуры твердого жира, но разогревать лень, да и не утерпеть. Виски с квашеной капустой… Хоть скипидар! Столько часов мечтал ударить по мозгам спиртным!

Ирина смотрела в книгу и не видела написанное, будто читала свое: не поздоровался, не поцеловал, не объяснил своего отсутствия, как с чужой… Глаза сфокусировались на фразе: «В жизни каждого женатого мужчины была своя девушка». Девушка! Которую они не поделили с Даней! И подрались! Павел любит другую!

Это было как удар. Невозможный с физиологической точки зрения, но именно так ощущаемый – удар в каждую клеточку тела, которое онемело на несколько секунд, зависло на границе между жизнью и смертью, будто раздумывало, в какую сторону свалиться. Упало в жизнь, медленно и постепенно приходило в себя.

Когда сознание прояснилось, восстановило способность связно мыслить, Ирина поняла жуткую истину: она может все понять, простить, перетерпеть ради одного – чтобы Павел был рядом, не ушел, не бросил. И не было ни стыдно, ни унизительно от этого желания. Хотелось растечься, превратиться в лужу, в ручей смолы, куда Павел шагнет и навек увязнет. «Уж совсем гордость потеряла!» – возмутился внутренний, далекий, похожий тембром на голос матери, оппонент. Ирина велела ему заткнуться: мол, без подсказок разберусь.

«Сейчас ты откинешь одеяло, – приказывала она себе, – встанешь, гордая, серьезная и красиво неприступная! Пойдешь на кухню и прямо спросишь Павла о… о… на месте сформулируешь».

Она вскочила как подстреленная, сделала два шага… и увидела себя в зеркале шкафа. Какая там красиво неприступная! Жалкая взлохмаченная особа с панически просящим взглядом! На паперти с таким лицом побираться, а не соревноваться с молоденькими девушками-красавицами. Ирина сгорбилась, развернулась, доковыляла до постели, забралась в нее, натянула одеяло до подбородка.

Павел вошел в комнату. Повесил на стул пиджак, сверху галстук, снял брюки, поднял их кверху, совмещая швы на штанинах, аккуратно повесил поверх пиджака. Вышел. Сейчас он бросит в ванной сорочку в ящик для грязного белья, почистит зубы, вымоется. Того, что ванна отдраена, а кафель до потолка сверкает, Павел, как водится, не заметит.

Несколько минут передышки обрели для Ирины фантастические свойства. Это были часы паники и одновременно секунды трезвых самоукоров. В фантастике, во сне, в воспаленном сознании возможны чудеса. Моська побеждает слона, раб садится на царский трон, чай кислый, лимон сладкий, минуты дольше часов. «Ой, батюшки! – слегка испугалась Ирина. – Что-то нехорошо у меня с головой. Не дошло бы до беды! Помни! Что помни? Ты сильная, умная, гордая!»

Пришел муж, лег на край дивана, накрылся одеялом – все без слов. «Сильная, гордая, умная!» – еще раз напомнила себе Ирина.

– Тебе свет не мешает? – спросила она, не отрываясь от книги.

– Нет.

– Может, я тебе мешаю?

– Может.

«Несчастная, бедная, глупая!» – захлебнулась от паники Ирина. Книга выпала из рук.

– Павлик, ты меня разлюбил?

Он рывком сел на кровати, оставаясь спиной к жене:

– Вот только не надо перекладывать с больной головы на здоровую!

– Какие у тебя отношения с девушкой, из-за которой ты подрался с Данилой?

– Самые близкие.

– Что?.. А?.. О!.. Э!.. – Кроме междометий, Ирина ничего не могла произнести.

– Девушку зовут Вероника, моя сестра.

– Слава тебе господи! – перевела дух Ирина. Она знала о влюбленности Вероники и точно угадала, как обстояло дело. – Вероника пришла к Дане объясняться в чувствах?

– Да.

Ирина встала на колени, подползла к мужу, обняла его, поцеловала в макушку:

– Дорогой мой! Если бы ты знал, как я испугалась! Какой оркестр у меня в голове исполнял…

Павел расцепил ее руки, резко вскочил. Ирина не удержала равновесия и повалилась вперед, громко стукнулась головой об пол, свалилась набок. Чуть не свернула шею.

– Что ты себе позволяешь? – воскликнула она, барахтаясь на полу.

Павел и не подумал помочь ей встать, отошел в сторону, тряс сжатыми кулаками в воздухе.

– Ненавижу притворство! – прошипел он. – Только попробуй утверждать, что чиста как ангел!

Ирина вскарабкалась на диван.

– Кто-то из нас сошел с ума, – пробормотала она, потирая ушибленный лоб. – В чем ты меня обвиняешь?

– Вот этими глазами, – Павел чуть ли не ткнул указательными пальцами себе в глаза, – я все видел!

– Что видел?

– Как к тебе приходил любовник, как вы под ручку вышли из поликлиники!

– Все?

– А вчера ты с ним поддавала! Пила! От тебя несло, как из кабака! Скажешь, это был не любовник?