Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Company). Пытались возобновить переговоры о «чартере» с турецким правительством, но безуспешно.
Надежды сионистов воскресли в 1908 году, после июльского переворота в Константинополе, превратившего Турцию в конституционную страну. Всем казалось, что с либеральным правительством младотурок можно будет скорее сговориться относительно свободной колонизации Палестины, чем с деспотом Абдул-Гамидом. Но эти надежды не оправдались. Строители новой Турции оказались ярыми нейтралистами, противниками арабской и всякой иной автономии подвластных наций. Младотурки боялись сионизма, как движения, направленного к созданию еврейского автономного центра в Палестине, и предлагали евреям селиться в других провинциях Оттоманской империи рассеянными группами, которые могли бы быстро ассимилироваться с турецким населением. Наступило тяжелое разочарование, и вождь партии Нордау выразил это чувство в своей речи на девятом конгрессе сионистов (в Гамбурге, декабрь 1909 г.): «Мы хотим составить национальность в оттоманском государственном союзе, мы требуем во всяком случае признания нашей национальности, а нам говорят: приезжайте к нам в Турцию, мы расселим вас по всем провинциям государства, но именно в Палестину мы вас не пустим. По отношению к таким взглядам наша гордость, наше самоуважение повелевают нам указать на Базельскую программу. Здесь компромисс недопустим. Если мы хотим идти в Турцию, то для того, чтобы быть палестинскими евреями, а не стать турками где-нибудь в Македонии или Малой Азии. Если бы мы хотели ассимилироваться, то могли бы это сделать ближе и дешевле там, где мы находимся, не тратясь на путевые издержи». Конгресс шумно аплодировал оратору, выразившему оскорбленное чувство национального достоинства, но мало радости было в этих овациях.
Десятый конгресс сионистов в Базеле (август 1911 г.), названный «юбилейным», был далеко не торжественным. В России тогда свирепствовала лютая реакция и подготовлялось дело Бейлиса. Эмиграция усиливалась, а в Америке и других странах иммиграции придумывались меры против чрезмерного наплыва чужих. В Турции также серьезно думали о сокращении еврейской иммиграции. «Наш конгресс называют юбилейным, — говорил Нордау, — не в смысле Jubel, торжества или ликования, ибо теперь меньше чем когда-либо есть основание ликовать. Еврейский народ переживает самые мрачные дни своей истории в диаспоре. Все наши сторожевые посты доносят нам только одно: враги кругом!» В своем отчете исполнительный комитет напомнил о недавнем заседании турецкого парламента, где сионистов обвиняли в политическом сепаратизме в Палестине. Президент организации Вольфсон косвенно опровергал это обвинение, заявив в своей вступительной речи, что Базельская программа не имеет ничего общего с планом еврейского государства, развитым в книге Герцля «Judenstaat» еще до создания сионистской организации. «Не еврейское государство хотим мы создать, а родной приют (Heimstätte) на старой земле наших предков, где мы, не испытывая преследований и притеснений, могли бы национально возродиться». В этом заявлении была не только дипломатия: на десятом конгрессе политический сионизм действительно капитулировал перед практическим и культурным, перед старым палестинофильством и ахад-гаамизмом. Все резолюции конгресса были направлены к одной цели: «укреплению еврейских позиций» в Палестине. Решено было усилить деятельность аграрных и финансовых органов в стране, обеспечить колонистам кредит, заботиться о привлечении больших капиталов для развития индустрии, устраивать учебные заведения с национальным языком преподавания. Пункт о «культуре» снова, как на первых конгрессах, испугал делегатов из ортодоксальной фракции «Мизрахи». Они жаловались, что в яффской еврейской гимназии ученикам преподают Библию, хотя и на национальном языке, но не в духе религиозной традиции, с допущением научной «библейской критики». Мизрахисты успокоились лишь после того, как им была обещана полная свобода в устройстве собственных религиозных школ. Уступкою обстоятельствам было и решение конгресса, обязывавшее сионистскую организацию участвовать вместе с беспартийными учреждениями в деле урегулирования еврейской эмиграции, куда бы она ни направлялась. Тут сионисты впервые признали, что создание народного центра в Палестине есть лишь часть великой проблемы перемещения национальных центров и что эта часть неотделима от целого. Конгресс переместил и свой собственный центр, избранный им исполнительный комитет, из Кельна в Берлин, где президентом организации вместо Вольфсона сделался профессор Отто Варбург.
Последний перед мировой войной всемирный конгресс сионистов, состоявшийся в Вене в августе 1913 года, еще более закрепил переход от политического сионизма к «практическому». Президент Варбург констатировал, что сионизм вступил в новый фазис: после политической пропаганды начального периода сионисты теперь признают, что скромная реальная работа в Палестине есть не только средство, но и цель, ибо она усиливает еврейский элемент в стране и создает конкретную базу для будущего автономного строя. Меланхолически звучала речь выдающегося публициста Нахума Соколова, замещавшего на этом конгрессе Макса Нордау в роли обозревателя исторического момента. Ближе стоявший к глубинам еврейского духа, Соколов давал здесь новый ответ на национальную проблему. «В диаспоре, — говорил он, — хаос, tohu wabohu. Может ли сионизм изменить жизнь диаспоры? Этот фатальный вопрос беспрестанно давит нашу душу. В ответ на этот вопрос я хочу противопоставить печальной картине разброда диаспоры другую картину: диаспору, географически рассеянную, но сплоченную единым живым центром; диаспору со всеми врывающимися в нее извне страданиями, но без малодушия и смирения, без духовного подчинения, без ассимиляции, диаспору с истинно еврейскою солидарностью... Работа принадлежит диаспоре, а импульс Палестине». Тут веяло духом культурного сионизма Ахад-Гаама: еретик был официально признан догматиками сионизма. Конгресс и предшествовавшая ему конференция русских сионистов уделили много внимания вопросу о национальном воспитании, об утверждении господства древнееврейского языка в школе и литературе («гебраизм»). С энтузиазмом был принят проект М. Усышкина об учреждении в Иерусалиме национального университета, который служил бы притягательным пунктом для диаспоры. Под этим впечатлением торжества духовного начала в сионизме закрылся Венский конгресс. Через год вспыхнула мировая война, в которую скоро втянулась и Турция, и только исход четырехлетней борьбы политических титанов открыл перед раздробленной нацией перспективу автономной еврейской Палестины.
Параллельно с сионизмом, как малый поток