Острие меча Дьюранда бессильно ткнулось в грязь: сейчас ему казалось, что меч висит где-то отдельно от его руки. Он почти не различал улицы вокруг.

— Нет.

В глазах Конзара полыхало пламя.

— А ты приглядись. — Дьюранд пригляделся. И увидел седину, морщины, синяки: усталого старика. — Герцог не может вышвырнуть своего Паладина, когда тот станет увечен или слаб. Честь не позволит. Предоставилась ли бы мне еще такая возможность?

За поясом у Конзара болтался боевой цеп. Зубья шипастой головки подходили к отметинам на голове Дьюранда, как ключ к замку.

Дорвен за плечом у Конзара покачнулась. Глаза ее были широко раскрыты — но отчего? Улица полыхала. Ошалелые кони давили людей на своем пути, уносили всадников в ряды врага. На валу шлемы трещали под ударами топоров. Не пройдет и часа, все вокруг будут мертвы. Дьюранд нашарил взглядом измазанное сажей лицо капитана. Бейден свисал между погонщиком мулов и священником, которые поддерживали его под руки. Черные плащи развевались, точно рвались в полет.

На небе торчал шпиль Радоморова святилища — точно клинок, воткнутый в самое сердце бури. Дьюранд представил себе, как хохочут в пустом святилище чернецы, пока вокруг бушует вихрь черных крыльев и пламени.

Представил себе мглу под сводами святилища — высоко над безумием города.

И вдруг разинул рот. Это внезапное видение вызвало в его памяти иной образ: сон Дорвен. Насмешки. Где еще сидеть гнусным чернецам-Грачам, как не в оскверненном верховном святилище? Что там говорили они в грязном Эльдинорском проливе, когда он лежал полумертвым на палубе чужого корабля, а они каркали над его головой с мачты? «Заложники». И хохотали. Заложники делают врагов друзьями, а друзей врагами. А теперь вот Монервей предстал другом и союзником этих дьяволов. Как бы еще им удалось переманить старого герцога Северина на свою сторону?

На миг, сам того не желая, он встретился взглядом с Дорвен.

— Я положу этому конец, — прохрипел Дьюранд и, не сказав более ни слова, бросился прочь от девушки и застывших в изумлении мужчин.

Среди коней нашлась веревка и крепкий крюк. Схватив их, Дьюранд бросился вниз по пылающей улице, глядя на проемы между крышами — за тенями выведенных Грачами черных знаков, на укреплениях, по которым вышагивали люди Радомора. Мимо носились обезумевшие лошади.

Наконец Дьюранд остановился между двумя горящими домами: он увидел участок парапета, где не было стражи. Радоморовы глупцы все бросились к воротам.

Дорвен с разбегу чуть не проскочила мимо него и переулка.

Дьюранд схватил ее за руку.

— Ступай обратно!

В узком переулке двоим было тесно. Побелка на стенах дышала жаром, как свежеиспеченный хлеб. Дорвен была слишком близко. Они стояли глаза в глаза.

— Это святилище, да? — спросила Дорвен. Вокруг клубился дым.

— Нет. — Но Дьюранд сам не знал, на какой вопрос отвечает. Нельзя допускать Дорвен в его мысли. Только не сейчас.

— Он там. И ты идешь за ним.

Дьюранд глотнул воздуха, крепко закрыл глаза.

— Ты должна остаться. Остаться с распроклятым Конзаром.

Он отвернулся от возлюбленной и зашвырнул крюк на укрепления. Первые десять футов тянулся высокий склон, остальное — старинная каменная стена. Дьюранд уперся ногой в склон и зашагал вдоль веревки. Дыхание вырывалось из груди тяжелыми всхлипами. В конце придется подтягиваться на руках.

— Дьюранд, ты можешь взять и вот так… — начала снизу Дорвен.

— Оставь меня, — оборвал он. Плечи и спину сводило судорогой — основной вес сейчас приходился на них.

— Нет! — закричала Дорвен. Но Дьюранд даже не обернулся.

Он поднимался по грязному размытому склону, а потом по каменной стене. Дьявольские письмена Грачей чернели на камне, однако под ногами Дьюранда размывались и взрывались стаями черных жирных мух. Языки пламени от ближних домов лизали кольчугу. Но он полз все выше, сражаясь с нависающим парапетом, покуда наконец не сумел подтянуться в одну из бойниц. Кровь так стучала в виски, что казалось — череп вот-вот лопнет.

Конзар, Ламорик, весь мир остались внизу. Город — наверху. Теперь можно было сосредоточиться на Морине и Грачах.

Лишь выбравшись на парапет на дрожащих руках и коленях, он заметил Дорвен: столкнулся с ней нос к носу — к слову сказать, у нее нос был весь вымазан в саже. Оказывается, она всю дорогу поднималась за ним!

— Боже, как ты… — начал он, однако неописуемый ужас в ее глазах заставил его замолчать.

Дьюранд обернулся — и арбалетная стрела отскочила от кольчуги у него на плече. А ведь могла попасть в Дорвен! Всего в нескольких шагах от них на стене стоял часовой. Арбалет у него в руке лязгнул, когда часовой потянулся к палице, что висела на поясе.

Он рухнул, не дотянувший: штурмовой крюк Дьюранда ударил его по подбородку. В следующий миг за крюком последовал и сам Дьюранд. Зажав злополучному часовому рот, он кинжалом перерезал ему горло.

Дорвен ахнула. Но не успел Дьюранд откатиться в сторону, как из клокочущей над головой безумной тьмы откололся один кусок. Мгновенно спикировав сверху, он пронесся между рук Дьюранда и прильнул к губам умирающего солдата. Ворон. Он перехватил последний смертный вздох часового и снова унесся прочь.

— Адово пламя! — Дьюранд покачивался, сидя на корточках. Руки его — вымазанные кровью и грязью — неудержимо тряслись. Кон, Бейден, Дорвен — воронье, пьющее последний вздох этого бедолаги. Больше вынести Дьюранд уже был не в силах.

— Дьюранд, — тихонько окликнула Дорвен. — Дьюранд! У нас нет времени.

Но он только и мог, что покачать головой: голос не повиновался ему.

— На стене есть и другие солдаты. — Она коснулась его плеча. — Пожалуйста.

Молодой рыцарь старался собраться с мыслями и заставил себя оглядеть укрепления. Огни на улицах внизу отбрасывали на парапет высокие тени. Но тут и там мерцали лица вглядывающихся в этот ад часовых. Один из них стоял в какой-нибудь дюжине шагов, другие — немногим дальше.

Дорвен глядела возлюбленному прямо в лицо.

— Дьюранд, нам нельзя тут оставаться. Вытри руки. Я не для того карабкалась по стене, чтобы погибнуть на первой же площадке. Нужно уходить, не то нас обнаружат.

Они пересекли открытую полоску мостовой, выложенной поблескивающим в зареве пожаров камнем. Дьюранд слышал, как Радоморовы люди зычно перекликаются на стенах, бегают с поручениями, сражаются в воротах. В этом довольно-таки бедном районе города остались еще даже некоторые жители, жавшиеся за окнами своих лачуг.

Дьюранд с Дорвен побежали вперед. Молодой рыцарь старался унять головокружение и боль в висках. До чего же глупо с его стороны: не осознавать, как изголодался Конзар. До чего же глупо оставаться так близко от жены его господина. Казалось бы, уже и этого более чем достаточно. А теперь он вознамерился высвободить герцога Монервейского из лап Радомора и тем самым, если удастся, положить конец битве.