Связной прибыл через семь дней. Во двор дома Рауса въехал черный «порше», из него вышел молодой человек. Он осмотрелся, оглядел зеленые лужайки и цветочные клумбы, освещенные майским солнцем. Он был темноволос и неразговорчив. На его родине климат более суров, а трава растет далеко не везде.

– Том, – позвала Никки, – к тебе кто-то приехал.

Из сада за домом вышел Том. На его лице было невозможно прочесть ничего, кроме вежливого вопроса, но он сразу узнал гостя. Две недели назад этот «хвост» следовал за ним от Триполи до Валлетты, а потом провожал до самолета на Кипр.

– Слушаю вас, – сказал Раус.

– Мистер Раус?

– Да.

– У меня сообщение от мистера Азиза.

Каждое слово гостя было понятно, только выговаривал он их слишком тщательно. Он повторил заученное наизусть сообщение.

– Ваш груз прибудет в Бремерхафен. Три ящика, на всех маркировка офисного оборудования. Для получения груза вашей обычной подписи будет достаточно. Причал ноль-девять. Склад «Нойберг», Россманнштрассе. Вы должны получить груз в течение двадцати четырех часов после его прибытия. В противном случае он исчезнет. Все понятно?

Запоминая, Раус повторил адрес. Молодой человек сел в машину.

– Еще одно. Когда? В какой день?

– Ах да. Двадцать четвертого. Груз прибудет в полдень двадцать четвертого.

Гость уехал, и Раус проводил его недоуменным взглядом. Через минуту он, еще раз убедившись, что за ним нет «хвоста», уже мчался в поселок, к телефону-автомату. Специалисты подтвердили, что его телефон еще прослушивается, но решили пока оставить все как есть.

– Что, черт возьми, это значит? – в десятый раз орал Маккриди. – Двадцать четвертого? Это через три дня. Всего через три дня, будь они прокляты.

– Маони все еще на Кипре? – спросил Раус.

По настоянию Маккриди он приехал в Лондон и встретился с ним на одной из конспиративных квартир Интеллидженс Сервис в Челси. Приглашать Рауса в Сенчери-хаус было бы неосторожно – он все еще считался persona non grata.

– Да, все так же подпирает стойку бара в «Аполлонии», все с теми же своими дружками, все еще ждет заветного слова от аль-Мансура, за ним смотрят мои люди.

Маккриди уже понял, что возможны только два объяснения. Или ливийцы соврали относительно двадцать четвертого мая, устроили еще одну проверку Раусу и теперь будут ждать, не устроит ли полиция налет на склад «Нойберг». Если так и случится, то у аль-Мансура будет время изменить маршрут судна. Или его, Маккриди, оставили в дураках: Маони и его дружки были лишь приманкой, и, возможно, сами об этом не подозревали.

В одном Маккриди был уверен: ни один корабль не сможет за три дня добраться от Кипра до Бремерхафена с заходом в Триполи или залив Сидра. Раус поехал в Лондон, а Маккриди позвонил своему другу из Диббен-плэйса, Колчестер, где располагается Бюро расследований компании «Ллойд». Друг Маккриди твердо стоял на своем: доплыть от, скажем, Пафоса до Триполи или залива Сидра можно за день. Добавим день или, скорее, ночь на погрузку, два дня до Гибралтара и еще четыре-пять дней до севера Германии. Итого минимум семь дней, но скорее все восемь.

Значит, или Раусу устроена проверка, или судно с оружием уже находится в пути. Тот человек из «Ллойда» сказал, что сейчас судно должно находиться где-то к северу от мыса Финистерре – только тогда оно сможет пришвартоваться в Бремерхафене двадцать четвертого мая.

Тем временем у «Ллойда» проверяли названия судов, которые должны были прибыть в Бремерхафен двадцать четвертого мая из Средиземноморья. Зазвонил телефон. Это был эксперт из «Ллойда».

– Таких вообще нет, – сообщил он. – Двадцать четвертого мая в Бремерхафене не ожидают ни одного судна из Средиземного моря. Должно быть, вас дезинформировали.

Еще как дезинформировали, подумал Маккриди. В лице Хакима аль-Мансура он нашел достойного противника.

Он повернулся к Раусу:

– Кроме Маони и его дружков, не было ли в том отеле еще кого-то, от кого хотя бы попахивало ИРА?

Раус покачал головой.

– Боюсь, придется вернуться к фотографиям, – сделал вывод Маккриди. – Просмотрите все альбомы еще и еще раз. Если найдете хоть одно лицо, которое вы видели хотя бы мельком в Триполи, на Мальте или на Кипре, немедленно дайте мне знать. Я вас оставляю с фотографиями, а сам займусь другими делами.

Маккриди обратился к американцам, даже не согласовав свою просьбу с руководством Сенчери-хауса. У него не было времени, чтобы ходить по инстанциям. Он отправился на Гроувнор-сквер к шефу лондонского бюро ЦРУ, которым тогда был все тот же Билл Карвер.

– Не знаю, что и сказать, Сэм. Изменить орбиту спутника не так просто. А вы не можете обойтись «нимродами»?

«Нимроды», – самолеты воздушной разведки королевских ВВС, – делают очень четкие снимки кораблей, находящихся в открытом море, но они летают невысоко, поэтому, во-первых, их могут увидеть с кораблей и, во-вторых, одна фотография охватывает очень небольшой участок поверхности моря, и для разведки большой акватории им нужно сделать множество заходов.

Маккриди надолго задумался. Если бы он знал, что груз уже прошел все кордоны и попал в цепкие лапы ИРА, то он не стал бы тратить время, объясняя сотруднику ЦРУ, что, по сообщению ливийского врача, в шатре Каддафи обсуждался план покушения на посла США в Лондоне.

Несколько недель Маккриди был озабочен только тем, чтобы не допустить проникновения оружия на Британские острова. Теперь, когда ему понадобилась помощь ЦРУ, он выложил козырную карту.

Билл Карвер вскочил, как ужаленный. Понятно, что убийство американского посла на британской земле в любом случае было бы катастрофой. Но и Маккриди, и Карвер знали, что Чарлз и Кэрол Прайс были самыми популярными послами за многие десятилетия. Миссис Тэтчер едва ли простила бы ту организацию, по вине которой что-то случилось бы с ее другом Чарли Прайсом.

– Будет вам ваш проклятый спутник, – проворчал Карвер, – но в следующий раз, черт вас побери, сообщите мне чуть пораньше.

Время близилось к полуночи, когда уставший Раус снова взялся за альбом номер один – самый старый. Рядом с Раусом сидел эксперт по фотографии из Сенчери-хауса. В просмотровой комнате были установлены проектор и экран, так что в фотографии можно было вносить любые изменения.

Прошел еще час, и вдруг Раус задержался на одном из снимков.

– Вот эта фотография, – сказал он. – Нельзя ли спроецировать ее на экран?

Лицо ирландца заполнило почти всю стену.

– Не глупите, – сказал Маккриди. – Он отошел от дел годы назад. Давно сошел со сцены.

С экрана сквозь очки в тяжелой оправе на них смотрели усталые глаза. Седые волосы, нахмуренные брови.

– Снимите очки, – сказал Раус. – Дайте ему карие контактные линзы.