Мы сели за стол; Эрскин напротив меня, Сузи в центре стола.

– Господи, как же я рад снова тебя видеть, Сузи, – сказал он, источая дружелюбие и шарм. – Последний раз мы виделись во Флоренции, так ведь? Как это местечко называлось? «Бискоттис»? «Желаттис»? Кит, вы должны помнить. Фрески по потолку и мороженое «ромовая баба». Вкуснейшее. Сузи, а какого черта ты мотаешься по свету с этим негодником? – Он кивнул в мою сторону. – Я ведь должен служить тебе моральной опорой, раз уж я крестный отец. Я тебя разве не предупреждал на его счет? А ты поселяешься в отеле с мужиком, который на двенадцать лет тебя старше.

Сузи испуганно смотрела на меня. И откуда он все это знает?

– Тост! – провозгласил Эрскин. – За Сузи – прелестнейшую из крестниц! Более красивую, чем ее мать, более умную, чем отец. Хотя это не комплимент. Извини, Сузи, – шутка. – Эрскин обнял Сузи за плечи, и она покраснела от смущения.

На столе появилась рыба с черными бобами и соусом чили. Китаянка разложила еду по тарелкам.

– Надеюсь, вы оба любите китайскую кухню, – сказал Эрскин. – А то я попрошу Ман Тая принести еще что-нибудь. Я всегда ем на обед рыбу, очень полезно для мыслительной деятельности. Это факт. А что, Кит, кто-нибудь из журналистов, с которыми вы встречались в наших краях, угощал вас китайскими яствами?

– Нет. Пока нет.

– Жаль. Надо было напроситься. Правда, Сузи? Вместо того чтобы понапрасну названивать по редакциям и вытягивать из них скандальную информацию обо мне, лучше бы посидеть в хорошем ресторане. Странно, что ты этого не знал, Кит. Непрофессионально.

Я встретился глазами с Эрскином. Он оценивающе смотрел на меня, как торговец картинами, глядя на незнакомую вещь. Он будто пытался что-то высмотреть во мне, проникнуть в душу, в мысли.

– Не поделишься, что именно ты ищешь? – спросил он. – Я обычно не лезу в чужие дела, но все же любопытство мне не чуждо. Сам посуди, является какой-то парень и давай вынюхивать, обзванивать журналистов, назначать встречи, а я будто и ни при чем. Обидно как-то.

Господи, откуда же он все это знает? Либо он приставил ко мне шпионов, либо весь местный журналистский корпус у него в кармане.

– Наверное, это выглядит странным, – холодно ответил я, – но дело в том, что я работаю над статьей о вас для «Мира мужчин». Это английский журнал для мужчин. Повод – ваша сделка с «Федерейтид».

Эрскин, не отрываясь, смотрел на меня. За его спиной синело море, спокойное, как зеркало, только редкие джонки бороздили его гладь.

– Врешь и не краснеешь, – бросил он. – Я все знаю. Мои люди связались вчера с журналом, там сказали, что ты у них не работаешь.

– Может быть, они говорили не с теми, с кем надо.

– Они со всеми поговорили. С редактором, издателем, со всеми. С парнем по фамилии Тренч. Тот сказал, что ты – персона нон грата, машину украл.

– Вранье – насчет машины.

– Ну на это мне наплевать. Но ты не ответил на мой вопрос: что ты ищешь?

Сузи, застыв от напряжения, положила под столом руку мне на колено и тихонько сжала. Эрскин налил вина ей в бокал. Потом себе. И вопросительно посмотрел на меня, подняв бровь.

Меня вдруг обуяла злость. Если кто-то и нуждался в объяснениях, то не мне было их давать. Он сам должен был объяснить, с какой стати меня схватили на улице, втолкнули в машину и привезли в его дом. А он даже не извинился. И смотрит на меня так, будто это я заставил его присутствовать в чужом пиру. Ухмыляется, скалит зубы, как барракуда. Ладно, я дам ему объяснения. Гнев закипел во мне с новой силой. В этот момент я ненавидел всех их – Бруно, Барни, Эрскина, всех, кто считал, что деньги ставят их выше морали, выше закона. Что такого сделал Эрскин, чтобы требовать от меня уважения или чтобы я давал ему объяснения? Я уж не говорю о том, что он уволил отца Сузи и тем довел его до гибели, о том, что он соблазнил Анну, а потом задушил ее. То, что меня заловили, как кролика, и ударили сапогом в бок – это лишь крохотная часть его преступлений. Не говоря уж о том, что из-за него я числюсь в убийцах.

– О'кей, – сказал я. – Вы спрашиваете, что я ищу, и, черт меня побери, я отвечу. – Пальцы Сузи вжались мне в колено, предупреждая: остановись! Но я уже завелся и не мог сдерживать себя. – Вам, наверное, небезынтересно будет узнать, что мы знаем все или почти все. Вы сделали все, чтобы исключить меня из игры, но безуспешно. Мы знаем все. О вашей торговле оружием во Вьетнаме. Об убийстве Анны Грант, которая могла рассказать об этом. Об убийстве ее брата Питера в Бразилии. Я пока не имею достаточно улик, я уверен, что вы приложили к этому руку. И я также уверен в том, что полиция их отыщет. А это письмо, которое вы отправили Кэзи, пятилетнему ребенку. Вы больной, вы это понимаете? Стареющий плейбой, который волочится за девочками-подростками. Но теперь всему конец. Правда всегда выйдет наружу. Если, конечно, вы не задумали убить нас обоих здесь и сейчас. Но вам это не поможет. Я оставил письмо у моих адвокатов в Лондоне, оно находится у них в сейфе и будет вскрыто в том случае, если я не объявлюсь в определенное время. Там все изложено. Я сделал это для страховки. Такие вот дела! Я ответил на ваш вопрос?

Эрскин долго молча смотрел на меня. Мы все молчали. Слышно было, как легкий бриз шевелит листвой деревьев и далеко над заливом кричат чайки. Адреналин бурлил у меня в крови, вызывая тошноту.

А потом Эрскин вдруг засмеялся. Он смеялся не переставая, пока из глаз у него не потекли слезы. Он просто зашелся от смеха.

– Кит, это бесподобно. Бесподобно! Если я попрошу Ман Тая принести магнитофон, ты не согласишься повторить свой монолог на «бис»? Слово в слово? Это было великолепно. Нечасто такое услышишь.

Мы с Сузи переглянулись. Не такой реакции я ожидал. Взрыв ярости, уверение в невиновности, оскорбления – все, что угодно, только не смех.

– Ой, ты меня убил! Я прямо умру сейчас от смеха! Манй Тай, еще вина! И бренди. Любишь бренди, Кит? Я пристрастился к нему здесь. Знаешь, один фрагмент твоей страстной речи меня особенно заинтересовал. Это насчет Анны Грант. С чего ты вдруг решил, что я ее убил?

– У вас были причины и возможность это сделать. Я прослушал запись вашей беседы и сделал копию, она тоже хранится в сейфе. Вы признали, что продавали оружие врагам американцев. Все это зафиксировано на пленке. Как, по-вашему, отреагирует на это Конгресс Соединенных Штатов? Я знаю, что именно вы убили ее, и не пытайтесь оправдаться.

– Давай-давай, не останавливайся, ради бога! Чем дальше, тем интересней. Но если ты знаешь все, как ты говоришь, ты должен знать и то, что я трахнул Анну в субботу вечером перед тем, как она умерла. И собирался повторить через неделю в Палм-Бич. С большим удовольствием. Она была та еще стервочка, но забавная. И должен сказать тебе, что я никогда – слышишь, никогда – не убиваю своих любовниц. Наоборот, я долгие годы продолжаю оплачивать их услуги. Даже с лихвой.