Операция была, оказывается, задумана Старыгиным еще до нашего возвращения с ДОТа, и даже аэродром заранее соорудили недалеко от базы. Так что ребят (летунов) там уже ждут, а мы начали портить недочиненные немцами самолеты. Сперва оттолкали их всех на край летного поля, затем, облив бензином машины, в моторный отсек и в кабину закинули по гранате. Раздался громкий, вкусный и ошеломляющий бабах. Люфтваффные таратайки начали активно окисляться, почти синим пламенем, это наш ответ Чемберлену, то есть жирному Герингу, кайфуй жиртрест.

Наши же самолеты тут стояли еще с 22 июня, так и не успев взлететь, и запасливые немчики их починили, ну да сперва, конечно, постреляв (во время захвата аэродрома). Спасибо, впечатлены. Нашлось даже два У-2, а эту машинку, потом названную По-2, я очень уважаю.

Один за другим сталинские соколы взлетели и рванули к базе, наконец и летуны на «Юнкерсах» тоже взлетели и свалили на базу. Теперь надо все, что можем, забрать, остальное испортить, и бойцы начали грузить на шесть захваченных грузовиков (и на свои таратайки) авиабомбы (довоенный остаток ВВС РККА), горючее, патроны и т. д. Короче, честно награбленное, нажитое непосильным грабежом.

Затем, погрузившись, рванули назад, перед выходом договорились, что жандармов раскатываем в тонкий блин танками, ну или, как вариант, в нежный лаваш, с ходу без сантиментов и комлиментов (хотя комплимент не отсюда). Но мы как-то уж слишком, оказывается, оптимистично подошли к делу, потому что там нас ждала засада, на том же месте, где стоял Т-II, нашу группу уже ожидали пять таких же произведений немецкого танкопрома, плюс какие-то флаки или паки (противотанковые орудия), и как бонус сводный батальон гитлеровцев при поддержке сотни полицаев. То есть кто кого еще в блин-то раскатает, у них фактор неожиданности, плюс вдобавку сотня свеженьких (в смысле новопредавших) ренегатов-коллаборационистов (сук-предателей). Ну, могила, может, нас всех не ждала, конечно, но очень и очень неприятный сюрприз, потенциально стоивший жизни большей части отряда, мы бы получили.

Все это углядел, пролетая параллельно дороге, остроглазый Никифоров и по прилете в штаб сообщил Старыгину, тот через рацию передал инфу нам, да еще и помощь прислал, да какую! Помощь подоспела перед самым нашим подходом к засаде. На позиции приныкавшихся рейховых засадчан с визгом и воем сирен полетели лаптежники (Никифорова и Кравцова) и две «чайки» в штурмовом исполнении. Как и любые другие фашисты на их месте, наши немцы (не наши, конечно, но те, кто по нашу душу пришли) решили, что пикировщики посланы против красных, и на них налетели по ошибке. Давно в этих краях не появлялось ВВС РККА, а тут на тебе. Попытались фашисты сигнализировать чем только могли, а наши летуны очень краеугольно проспрягали бомбами немцев. От идеального с точки зрения филолога спряжения, немецкие «флаки-паки» и два танка сразу ушли в небытие. Ошеломленные (в положительную сторону) своей атакой наши летуны сделали еще два сладких (для нас, конечно) захода на позиции противного противника (тавтология, говорите?).

Понаблюдав изнасилование засады нашими соколами (да, подождали в сторонке, бомба-то не разбирает, кто свой, а кто чужой), мы двинулись на немцев. Ну и добавили так, что немчуре мало ни разу не показалось, остатки засады, смазав машинным маслом пятки, стопы голени и т. д., брызнули в стороны. Спросите, почему машинным маслом, а не салом, так они же прижимистые, эти немцы, вот и сэкономили на сале (национальный характер).

Видимо, экипажи танков из-за бомбежки покинули танки, а так бы мы понесли потери в танках. БТ, конечно, танк классный, но он не рассчитан на противотанковую борьбу, у него противопульная броня, а у немецкого танка пусть и 20-миллиметровая, но автоматическая пушка, бетехе бы хватило за глаза очереди из этой пушчонки. Зато атаковать танк без экипажа – это верный флеш-рояль (или как там преферансисты называют), вот немцы и использовали ГСМ для ускорения бега. Под пулеметно-орудийным огнем не каждый рискнет сунуться в танк, инстинкт заставит рисовать изображение зайца (узбекская идиома, синоним – слинять), вот танкисты вместе с пехотой сфотошопнули зайчика.

Правда, к пятерым убитым на аэродроме нашим бойцам добавилось еще четыре, но общий итог все-таки в пользу СССР, собрав оружие погибших немцев, присобачив обе противотанковые пушчонки (пощаженные нашими летунами, остальные ушли в Валгаллу) к грузовикам, мы молниеносно рванули дальше. И через час усиленной езды мы уже были на «отправке», то есть дома, на базе.

А там нас встретила только охрана, остальные, как они сказали, были на аэродроме (офигеть, у нас аэродром, и там теперь 7 самолетов). Я отправил бойцов и грузовики к Маше, пусть она примет и поставит на хранение, все честно отграбленное; и горючку, и патроны, и бомбы и т. д.

А сам пошел к штабу доложить обо всем Старыгину. Зря не послушал охрану, штаб был пуст, только моторесурс ног своих потратил, полковник, то есть генерал-майор, тоже был на аэродроме. Пришлось еще пройтись, боец охраны показал, где обустроен наш аэродром. Ба, это оказывается, то место, куда мы с Машей по ночам выезжали. Правда, докладывать мне Старыгин не дал, сказал, что все и так знает.

Самолеты уже давно замаскировали, загнали под деревья вручную, и еще сетями прикрыли (сети немецкие, маскировочные). Ну а бойцы, осматривая освобожденные наши и захваченные немецкие самолеты эйфоризовали по полной. Мне, человеку другой эпохи, это понять очень трудно, а для них, для людей того революционного времени, после катастрофы 22 июня, пощупать плененную немецкую технику высший кайф. Просто почувствовать, что мы (опять я себя с ними равняю, простите, они выше, чище, добрей нас были) ничем не хуже гитлеровцев, а даже сильней. Вот ребята с хохотом забирались в кабины «Юнкерсов», рассматривали их, трогали, пинали и т. д.

Затем меня отозвал Старыгин и сообщил, что они (все отозванные в Москву) улетают сегодня ночью, и я со взводом охраны провожу их. То есть сегодня ночью я приступлю к самостоятельному командованию ДОН-16 НКВД СССР. А Старыгина и остальных мы отвезем в пункт «С», где их должен забрать советский самолет, ну и, значит, надо готовиться.

Через час я оповестил бойцов дежурного взвода и водителей, то есть всех тех, кто будет сопровождать Старыгина, Круминьша, Шлюпке и других к самолету. Наверно, спросите, а почему через час, почему не сразу, так Старыгин мне примерно час расписывал, что и как нам предстоит делать теперь. Кстати, оказывается, я все-таки капитан войск НКВД, а не капитан госбезопасности, то есть прыгнул всего на звание (разочарование, хотя, я как бы и этого не сильно заслужил, не маршала же мне давать).

Потом устроили торжественные проводы наших товарищей, было сказано много теплых пожеланий и очень много хороших слов, даже Хельмут наговорил массу вкусного. После окончания торжественного вечера и ужина мы засобирались в дорогу. И с «отправки» под покровом ночи в дорогу вышла микроколонна провожающих и улетающих. В дороге прошло полчаса, и вот мы в точке, ждем самолет (чтобы не светить наш аэродром, спецом свидание с самолетом из центра назначено на другом месте), подготовив костры, как и договорено, вслушиваемся с надеждой в небо. Пока тишина, да и до назначенного времени пока еще десять минут. Акмурзин и еще кто-то, приготовив, запалили факелы, ну для разжигания костров. Костры сконструированы из сухостоя, да на всякий случай политы бензином, наконец-то время наступило, и парни запалили огонь.