– Пожалуй, чтобы сохранить тот скромный аппетит, который у меня еще остался, мне туда лучше не заходить. – В голосе Риты слышались извиняющиеся нотки.

Ларри полагал, что в гастрономе найдутся какие-нибудь готовые продукты – салями, пеперони, что-нибудь в этом роде, – но после встречи в четырех кварталах отсюда с «Джоном Берсфордом Типтоном» не хотел оставлять ее одну на улице даже на короткое время, которое требовалось для обследования магазина. В итоге, повернув на Тридцать девятую улицу и пройдя на запад еще полквартала, они нашли скамейку и достали сублимированные фрукты и ломтики бекона. Закончили трапезу крекерами с сыром, передавая друг другу термос с кофе со льдом.

– На этот раз мне действительно хотелось есть, – с гордостью заявила Рита.

Ларри улыбнулся ей, чувствуя себя лучше. Просто двигаться, предпринимать любые конкретные действия было здорово. Раньше он говорил Рите, что она придет в норму, когда они выберутся из Нью-Йорка. Тогда это были просто слова. Теперь, ощущая, как поднимается настроение, он полагал, что не ошибся. Нынешний Нью-Йорк слишком напоминал кладбище, мертвецы которого еще не успокоились. И покинуть его следовало как можно быстрее. Возможно, Рита снова станет прежней, как в тот первый день в парке. Они доберутся до Мэна по второстепенным дорогам и поселятся в одном из дорогих летних коттеджей. Поживут на севере, а в сентябре или октябре подадутся на юг. Бутбей-Харбор летом, Ки-Бискейн зимой. Звучит неплохо. Занятый своими мыслями, Ларри не заметил гримасу боли, появившуюся на ее лице в тот момент, когда он встал и повесил на плечо «винчестер».

Теперь они шли на запад, преследуемые своими тенями. Миновали авеню Америк, Седьмую, Восьмую, Девятую, Десятую. Улицы превратились в бесшумные, замерзшие реки автомобилей всех расцветок, среди которых доминировал желтый – цвет такси. Многие машины стали катафалками, разлагающиеся водители сидели за рулем, пассажиры лежали на сиденьях, словно заснули, утомленные ожиданием в пробке. Ларри подумал, что на выходе из города им стоит разжиться парой мотоциклов. Так они смогут передвигаться быстрее и объедут скопления брошенных машин, которыми, должно быть, забиты все дороги.

«Это при условии, что она сможет ехать на мотоцикле, – сказал себе Ларри. – А если исходить из того, как все складывается, скорее всего не сможет». Жизнь с Ритой превращалась в проблему, во всяком случае, в некоторых аспектах. Но если уж прижмет, решил он, она поедет на заднем сиденье.

На пересечении Тридцать девятой улицы и Седьмой авеню они увидели молодого человека, одетого в одни обрезанные джинсовые шорты, который лежал на крыше такси.

– Он мертвый? – спросила Рита, и, услышав ее голос, молодой человек сел, огляделся, увидел их и помахал рукой. Они ответили тем же. Молодой человек вновь улегся на крышу.

В начале третьего, когда они пересекали Одиннадцатую авеню, Ларри услышал сдавленный вскрик боли, раздавшийся у него за спиной, и понял, что Риты рядом нет.

Она опустилась на одно колено, держась за ногу. Охваченный чувством, очень похожим на ужас, Ларри впервые заметил, что на Рите – дорогие сандалии с открытым мыском, стоимостью не меньше восьмидесяти долларов, годящиеся разве что для прогулки – если хочется поглазеть на витрины – по четырем кварталам Пятой авеню, но никак не для похода, в который отправились они.

Ремешки разодрали кожу. По лодыжкам стекала кровь.

– Ларри, я…

Он резко поднял ее на ноги.

– О чем ты думала? – прокричал он ей в лицо. На мгновение, когда она отпрянула, испытал смесь стыда и удовлетворения. – Думала, что сможешь вернуться домой на такси, если ноги устанут?

– Я не думала…

– О Господи! – Он пробежался руками по волосам. – Вижу, что не думала. У тебя течет кровь, Рита. И когда у тебя заболели ноги?

Она ответила так тихо и сипло, что Ларри с трудом расслышал ее даже в этой неестественной тишине.

– С… ну, наверное, когда мы прошли угол Пятой и Сорок девятой.

– У тебя двадцать гребаных кварталов болели ноги, и ты ничего не говорила?

– Я думала… боль могла… уйти… перестать болеть… я не хотела… мы с толком использовали время… уходя из города… я просто подумала…

– Ты вообще не думала! – зло оборвал ее Ларри. – Как мы теперь пойдем? Твои гребаные ноги выглядят так, будто их прибивали к гребаному кресту.

– Не ругайся на меня, Ларри. – Рита заплакала. – Пожалуйста, не надо… мне так плохо, когда ты… пожалуйста, не ругайся на меня.

Но его уже переполняла ярость, и впоследствии он так и не смог себе объяснить, почему именно вид ее окровавленных ног сорвал все внутренние тормоза. В тот момент это не имело никакого значения.

– Твою мать! Твою мать! Твою мать! – Слова эхом отлетали от высоких многоквартирных домов, мутные и бессмысленные.

Она закрыла лицо руками и, плача, наклонилась вперед. Его это разъярило еще сильнее, отчасти потому, что она действительно не хотела этого видеть: она бы с радостью с самого начала закрыла лицо руками и позволила ему вести ее. Почему нет, всегда находился человек, который заботился о Нашей Героине, Маленькой Рите. Кто-то садился за руль автомобиля, ходил на рынок, мыл унитаз, заполнял налоговую декларацию. Так что давайте включим тошнотворного Дебюсси, закроем глаза ухоженными ручками и оставим все на Ларри. «Позаботься обо мне, Ларри. Увидев, что стало с выкликателем монстров, я решила, что больше ничего не хочу видеть. Все это просто омерзительно для человека с таким воспитанием и происхождением, как я…»

Он оторвал ее руки от лица. Она вся сжалась и попыталась вновь закрыть ими глаза.

– Посмотри на меня.

Она покачала головой.

– Черт побери, посмотри на меня, Рита!

Она посмотрела, осторожно, подавшись назад, словно боясь, что он может не только хлестать ее языком, но и наброситься с кулаками. И какая-то его часть хотела наброситься, полагая, что ей это только пойдет на пользу.

– Я хочу объяснить тебе некоторые жизненные обстоятельства, которых ты, похоже, не понимаешь. Первое, мы должны пройти еще двадцать или тридцать миль. Второе, если через эти ранки в организм попадет инфекция, все может закончиться заражением крови и смертью. Третье, тебе пора вытащить палец из жопы и начать помогать мне.

Он держал Риту повыше локтей и заметил, что его большие пальцы глубоко впились в ее плоть. Его злость начала спадать, когда он убрал руки и увидел красные отметины, оставшиеся на ее коже. Отступил на шаг, вновь почувствовав неуверенность, отчетливо понимая, что перегнул палку. Ларри Андервуд в своем репертуаре. Если он такой умный, то почему не проверил ее обувь перед тем, как они тронулись в путь?

Потому что это ее проблема, пронеслась мысль, заставив ее насторожиться.

Нет, ложь. Это была его проблема. Потому что Рита не знала, что их ждет. Если уж он собрался взять ее с собой (а ведь он начал думать, что без нее жизнь стала бы существенно проще, только сегодня), то и ответственность за нее целиком и полностью лежала на нем.