– Видишь название ручья? – спросил Стивен.

– Тавата, – прочитала Винна.

Стивен кивнул.

– Думаю, это измененное алотерзианское слово «тадват» – а означает оно «призрак».

– Значит, это он, – проговорила Лешья.

Эспер скептически хмыкнул.

Стивен сдвинул палец немного в сторону.

– Получается, что первый находится около Таффского ручья. Тот, в который я вошел – второй, – примерно здесь. Последний был, похоже, тут.

Он показал на искривленную линию, обозначавшую холмы. На одном из них было нарисовано высохшее дерево.

– Тебе это что-то говорит, Эспер? Что тебе известно про это место?

Лесничий нахмурился.

– Должно быть, это там, где приносили жертвы Гриму. Их вешали на дереве нобагм.

– Хаэгриму Неистовому?

Эспер медленно кивнул, и на лице его проявилось беспокойство.

– Я никогда не слышал про Пела, – признался Стивен. – Но тот факт, что и он, и Хаэгрим связаны с яростью, представляется интересным, правда?

– Кажется, я поняла, – вмешалась Лешья. – До сих пор монахи двигались на восток, и мы видели первые три седоса. Где четвертый?

– Сухолесье. На вадхианском – Видрабх.

Он провел пальцем по карте на восток, пока не замер на реке д'Эф. Рядом находился город, отмеченный как Видраф.

– Витрафф! – воскликнула Винна. – Это деревня! Она там и сейчас есть!

– Будем надеяться, – мрачно заметил Стивен.

– Да уж, – проворчал Эспер. – Лучше посмотреть. И сообщите мне, когда наш пленник придет в себя. Может, нам удастся убедить его рассказать об этом побольше.

Но когда они взглянули на монаха, тот был уже мертв.

Они устроили ему похороны по правилам лесничих, то есть положили на спину, скрестив на груди руки, и отправили плыть по течению Брог-и-Страд.

В лесу им то и дело встречались луга, заросшие вереском и ярко-зеленым папоротником. Даже несмотря на приближение зимы, в этих местах Королевский лес кипел жизнью.

Стивен прекрасно понимал, что Эспер и Лешья видят вещи, скрытые от его глаз. Они ехали впереди, точно брат и сестра, и вели в поводу коня Эхока. Винна некоторое время провела с ними, а потом отстала.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила она.

– Хорошо, – ответил Стивен, хотя это было не совсем так. Что-то его беспокоило, но он не мог ей сказать что. Когда он пришел в себя на кургане и схватил лук Эхока, он чуть не выстрелил в нее вместо монаха.

В первые короткие мгновения Стивен испытал такую ненависть, какой раньше даже представить себе не мог, а сейчас был не в состоянии до конца вспомнить. Он ненавидел не Винну, а все живое. Но это чувство прошло так быстро, что временами он сомневался, действительно ли испытал его.

Стивен помнил, что, когда он первый раз пришел в себя, ему предстали некие видения, но и они исчезли, оставив только смутное, неприятное чувство.

– А ты как? – спросил он. – Никогда не видел тебя такой подавленной.

Винна едва заметно поморщилась.

– Слишком много всего произошло, – ответила она. – Ты не забыл, я ведь всего лишь дочь трактирщика? Несколько месяцев назад моей самой большой заботой было проследить, чтобы Банф Теласон не напился и не устроил драку, а Энри Флори не сбежал, не заплатив за эль. Даже когда я с Эспером гонялась за греффином, все было просто. А теперь я не понимаю, кто наш враг и с кем мы должны сражаться. Терновый король? Прайфек? Свихнувшиеся жители деревень? Кто позволил этому произойти? И какая польза от меня?

– Ты не должна так говорить, – сказал Стивен.

– Почему не должна? Эспер все время это повторяет. Я с ним не соглашаюсь, придумываю разные доводы, но в глубине души знаю, что он прав. Я не умею сражаться и ничего не понимаю в следах. Я вообще мало что знаю. И всякий раз, как возникают трудности, меня приходится защищать.

– В отличие от Лешьи, верно? – подсказал Стивен.

Винна посмотрела на него и прошептала:

– Не будь так жесток.

– Но ты же именно так и думаешь, – сказал Стивен, удивившись собственной уверенности. – Она красива и ближе ему по возрасту. Кроме того, Лешья – сефри, а его вырастили сефри. Она умеет выслеживать добычу, как волчица, и сражается, как разъяренная пантера. А еще, похоже, знает про то, что здесь происходит, больше, чем все мы, вместе взятые. И почему бы ему не променять тебя на нее?

– Я… – Винна задохнулась. – Почему ты мне это говоришь?

– Ну, во-первых, я знаю, что значит чувствовать себя бесполезным, – ответил он. – И никто, кроме Эспера, не может заставить человека настолько остро осознать собственную никчемность. Но он не нарочно – просто он хорошо делает свое дело. Он говорит, что ни в ком не нуждается, и порой ты ему веришь.

– Это ты-то бесполезный? – удивилась Винна. – Святые наградили тебя кучей талантов. Ты обладаешь знаниями о большом, о малом и обо всем, что находится между. Без тебя мы не имели бы ни малейшего представления о том, что нам следует делать.

– Я не был благословлен святыми, когда познакомился с Эспером, – пояснил Стивен, вспоминая презрение, которое лесничий даже не пытался скрывать. – И Эспер считал меня помехой. К тому времени, как мы с ним расстались, я не сомневался, что он прав. Но я ошибался. И ты ошибаешься и прекрасно это знаешь.

– Я не…

– Почему ты отправилась за Эспером, Винна? Почему покинула Колбели, своего отца и все, что так хорошо знала, что» бы последовать за лесничим?

Винна чуть скривила губы в гримаске, которую Стивен нашел весьма привлекательной.

– Ну, на самом деле я не собиралась покидать Колбели, – проговорила она. – По крайней мере так надолго. Я считала, что Эсперу грозит опасность, и хотела его предупредить, а потом вернуться домой.

– Но не вернулась. Почему?

– Потому что я его люблю, – ответила она.

От ее слов Стивена кольнуло странное чувство, но он не стал на этом задерживаться.

– Но ведь ты любила его и прежде, – сказал он. – Все произошло не настолько быстро.

– Я люблю его с самого детства, – вздохнув, призналась Винна.

– Если так, почему ты вдруг решила действовать?

– Я не собиралась, – попыталась оправдаться Винна. – Просто… я нашла его… он лежал на земле, и я подумала, что он умер и никогда не узнает.

– А с чего ты взяла, что ему будет не все равно?

Винна с несчастным видом покачала головой.

– Не знаю.

– Можно, я скажу тебе, что я думаю? – спросил Стивен.