Взяв курс на центр города, танкисты немного сбросили скорость. Они наверняка обрекли бы себя на верную смерть, если бы оторвались от сопровождающих их отрядов пехоты. Стрелковый полк Красной армии был лишь недавно переброшен в окрестности Холма. Красноармейцы, одетые в белые маскировочные халаты, застыли в леденящем душу и плоть ожидании неподалеку от Полицейского оврага. Они ползком продвигались вперед, напоминая призраков, являющихся и днем, и ночью. Красноармейцы разгромили опорные пункты немцев, понеся минимальные потери. Те из них, кто успел раньше глубоко внедриться в город, прекратили огонь, когда увидели, что атака прошла успешно, и убедились, что задели огнем несколько своих товарищей. Штурмовой полк ворвался в город, прокладывая себе путь в глубоком снегу, но этот рывок, — встреченный достаточно слабым сопротивлением, — показался им почти безмолвным. Только когда красноармейцы оказались на первой из соседних с Полицейским оврагом улиц, они издали громкий триумфальный клич, так хорошо знакомый немцам:

— Ур–р–ра–а–а!!!

Впереди них, рокоча моторами, катили танки.

Шерер ничего не знал об истинной сути происходящего. Но это уже не имело никакого значения. Часть операции русских войск завершилась с большим успехом.

Он знал, что отдельные группы русских солдат уже орудуют в центре города практически повсеместно. Об этом стало известно всему гарнизону. Стрельба была слышна уже у самих стен здания ГПУ. Оно уже давно сотрясалось от взрывов артиллерийских снарядов. Генерал бросился к выходу. Здесь к нему метнулась тень Гадерманна, оттеснившего его в сторону. Адъютант Шерера открыл огонь по наступавшему противнику из трофейного автомата. Когда в него попала вражеская пуля, генерал втащил его внутрь здания. Гадерманн был все еще жив. Бикерс, командир штабного караула, отвел обоих через другой, узкий выход, частично проходивший под землей и укрепленный мешками с песком. Тем, кто находился в здании штаба, повезло. Наступление противника не застало их врасплох, и они не были истреблены полностью, как отряд полицейских на соседней улице. Однако и они понесли потери, потому что прятавшийся в ближних переулках противник открыл по ним шквальный огонь, выполняя задание, предусматривавшее поголовное уничтожение всех, кто выскочит из домов на улицы. Шерер отправил вестового на поиски Бикерса.

Разразившаяся в центре города паника была в данный момент не самой главной угрозой. Вестовой получил задание передать Бикерсу приказ: оставить лишь десяток человек для охраны здания ГПУ и соседних улиц. Остальных солдат штабного караула и других сторожевых постов следовало перебросить к оврагу. Шерер вернулся в комнату радиосвязи. Бикерс явно не сможет удержать под контролем Полицейский овраг. Генерал считал, что противник уже прорвался в этом месте в город. Бикерсу тоже это известно, и ему нужно хотя бы попытаться встать на пути русских.

Шерер поинтересовался у радистов, есть ли связь с опорными пунктами, размещенными вдоль оврага. Связи не было. Офицер–связист уже отправил несколько солдат проверить линию и устранить возможный обрыв провода. Это было смертельно опасное задание и, возможно, бессмысленное, если исходить из предположения, что все посты на склоне оврага уже уничтожены. Однако не стоит исключать и той вероятности, что кто–то все–таки остался в живых. Выжившие могли оставаться в заброшенных сараях, воронках от взрывов, блиндажах, снежных крепостях или за уличными баррикадами в самой гуще наступающих русских войск или уже у них за спиной. Они могли оказать защитникам штаба пусть небольшую, но все–таки помощь. Даже крошечные группы немецких солдат, находящиеся в тылу у русских, способны нанести урон врагу. Но для координации их действий нужно как можно скорее восстановить телефонную связь.

Если это не удастся, то оставшиеся в живых офицеры поведут их в бой.

Между тем Мабриус уже находился в штабе, в комнате радиосвязи, и разговаривал со всеми подразделениями, занимавшими позиции на участке Пауперса. В большинстве своем, помимо егерской роты, это были солдаты из пехотного полка Мабриуса, месяц назад пришедшие в Холм с берегов Селигера. Поступили сообщения, что на том краю периметра спокойно, из чего следовало, что хотя отовсюду доносились громкие звуки боя, но возле самих возведенных из снега стен было тихо.

Но еще до того, как Мабриус дозвонился до Ольсена и других командиров подразделений, там уже начали готовиться к бою.

— Они готовы, — сообщил Мабриус Шереру.

Мабриусу не хотелось бросать в бой последние резервы. То же самое нежелание испытывал и Шерер. Генерал разговаривал с командирами сторожевых постов и находившихся внутри города подразделений, которые ожидали приказов начальства. Он какое–то время обладал неверной картиной происходящего — не было точно известно, сколько немецких отрядов подверглось ударам противника из засады с самого начала и сколько солдат погибло позднее, когда командиры вывели их на улицы. Первыми жертвами русских войск стали полицейские, остальные повели себя благоразумнее и ответили врагу, засевшему в переулках, мощным огнем, однако стремительность контратаки была серьезно нарушена. Шерер постепенно осознавал это, по мере того, как с ним стали связываться по телефону и докладывать обстановку командиры опорных пунктов или их подчиненные, там, где командиры погибли. Шерер приказал им подчиняться непосредственным приказам Бикерса, если его, Бикерса, солдаты, свяжугся с ними. Если, конечно, сам Шерер или Мабриус не явятся к ним, чтобы взять их под свое начало.

— Это — хаос, — произнес Шерер. — Нам придется взять к себе людей с участка Пауперса.

— Они держат удар, — ответил Мабриус.

— Если они придут сюда так же, как пришли днем, — продолжил генерал. — Впрочем, это неважно. Свяжитесь с ними.

— Мы должны верить в наших людей, герр генерал. Вера поможет им выстоять.

— Вера — нетипичное для вас слово, Мабриус.

— Верно.

— Что сообщают с участка Пауперса в последних сводках?

— Час назад они обратили в бегство вражеские дозоры. В данный момент там тихо.

— Отлично. Связывайтесь с остальными.

Мабриус, наверно, целую минуту разговаривал по нескольким телефонным трубкам. Сторожевые посты с участка Пауперса были сняты и направлены обратно в Холм. Тем, кто все еще оставался на периметре, Мабриус приказал готовить новые сторожевые посты. Командиры отделений подтвердили получение приказа, но заявили, что в таком случае у них не останется людей для обороны участка Пауперса.

— Вас понял, — ответил Мабриус. — Подтвердите приказ.

После этих слов он замолчал, слушая ответ.

— Отлично. У меня пока все.

Шерер и один из писарей занесли Гадерманна в личные покои генерала. Это была крошечная изолированная комната, напоминавшая кладовку и освещавшаяся керосиновой лампой. На комоде были кучей навалены топографические карты. Шерер смахнул со своей койки какие–то бумаги, и они уложили на нее Гадерманна.

— Останься с ним! — приказал Шерер.

— Слушаюсь, герр генерал!