Даже внешний вид его создавал особенное настроение. Он был среднего роста, коренастый, румяный, с белоснежной седой бородой, круглым детским лицом, с мохнатыми бровями, под которыми прятались яркие голубые глаза. Голос его, чистый и красивый, доносил до всех высокое значение литургических текстов, украшая их.

Но истинной причиной великолепия его служения была его любовь ко Христу. Она заставляла его волноваться и плакать от чтения Евангелия до конца Божественной литургии. Он любил Христа, ибо Христос Первый возлюбил его. «Мы любим Его, яко Той первее возлюбил есть нас» (1 Ин. 4:19). Это объясняет и его любимое обращение к чадам духовным, столь часто им повторявшееся: «Чадо мое, люби Его, Который возлюбил тебя».

К свету

Одним из наиболее любимых отцом Игнатием чтений Евангельских было чтение от Луки. 18:35–43.

Сильная жажда света слепого иерихонского, возопившего: «Иисусе Сыне Давидов! Помилуй мя» и: «Господи! да прозрю», всегда его трогали и вдохновляли. Для монаха, практикующего умную молитву, просто и быть не может более вдохновительного благовестия.

Кода отец Игнатий достиг 86-летнего возраста, он потерял зрение, Сначала глаза его ослабли из-за катаракты, а вскоре он совершенно ослеп.

Лишенный света тварного, он испускал свет духовный и освещал путь идущих ко Граду Вечного Света. Бог дал ему еще годы жизни, и паства Святой Горы по-прежнему была с ним, словно «на месте злачне» и «на воде покойне» (Пс. 22:2).

Кому бы ни требовался опытный духовник, всех посылали в Катонакию, к отцу Игнатию Слепому, как его стали называть. В нем находили доброго пастыря, дивного целителя, банк с бесценным духовным капиталом. Люди видели почтенного маленького Старца, слепого, ослабевшего и согнувшегося под тяжестью лет, предлагавшего слушающим его мир, утешение и мудрые наставления. До конца земной жизни сохранял он мудрый и ясный ум и неутомимо продолжал труд свой, руководя другие души.

Почти все время он проводил в келье. Ему трудно было уже спускаться вниз в церковь, и он ходил туда только на Божественные литургии. Когда, время от времени, совершал он небольшие прогулки вокруг каливы, его любящие и почтительные ученики присматривали за ним и убирали с дороги камни, чтобы он не споткнулся.

Как и всех людей его возраста, его мучило плохое здоровье. Он страдал от ревматизма и множество ночей провел, поглаживая непрестанно свои ноющие от боли ступни. Однако состояние это переносил он молча, без жалоб, и никогда не просил ни лекарств, ни особого ухода.

Духовное величие ею было видно и в его отношении к еде. Что приносили в келью ему, то он и вкушал. Если же с трапезой запаздывали или вообще забывали о нем, он не говорил ничего. Мысли его были исключительно о Небе, и ни мало — о земном.

Очень он беспокоился о своем отходе в вечность. Ему исполнилось уже девяносто лет, потом — девяносто пять, а потом — и сто. Сто лет земной жизни, из которых двадцать — в миру и восемьдесят — на Афоне. Этого было достаточно. Корабль, целых сто лет бороздивший земные моря, стал, наконец, на якорь в Небесной Гавани.

Месяцем его ухода стал октябрь 1927 года. Почтенный Старец предчувствовал свой конец, и в последние пятнадцать дней полностью воздерживался от пищи. Он как бы хотел иметь как можно менее веса перед своим великим путешествием.

25 октября, вскоре после восхода солнца, русский отшельник из Карули, отец Варфоломей, сподобился видеть смерть Святого. Он поднялся к каливе Успения, и его проводили в келью Старца.

«Здравствуйте, Старче. Благословите»

"Кто ты?"

«Я — дьякон Варфоломей».

«Как ты чувствуешь себя, чадо мое?»

«Хорошо, Старче».

«Ты — хорошо. А я жду чьего-то прихода»

Кого ожидал Старец? Кого же еще, как не ангелов, которые примут и сопроводят душу его? И прибыли посланцы небесные, и приняли они душу слепого Старца и увлекли ее к свету Небесному, к «месту света и зеленых пастбищ». «Старец, — как нам все согласно рассказывали, — усоп мирно, словно птичка малая». Отец Варфоломей никогда более не видел такой мирной смерти.

На следующий день, в праздник великомученика Димитрия Солунского, осененные благодатью мироточивого Святого, состоялись похороны. Никогда насельники Святой Горы не переживали такого горя, как в тот день. Отец Герасим из Малого скита Праведной Анны много рассказывал нам о скорби и чувстве невосполнимой утраты, которые вызвала кончина Старца-избран- ника Божия.

Спустя несколько лет его почитаемые останки были извлечены из земли. Все отцы радовались тогда, потому что от костей блаженного Старца исходило чудное благоухание, через что Сам Бог подтвердил святость этого человека.

Спустя десять лет автору этих строк довелось побывать на Святой Горе, где он удостоился видеть учеников отца Игнатия. Исполненная благодати внешность отца Игнатия, второго его ученика, ясно сказала мне о святости Старца; о древе судят по плодам его.

Я не застал самого незабвенного Старца. Но святые молитвы его да помогут нам увидеть его по смерти нашей на Небе, совершающим Литургию в «святом небесном мудром святилище Божием», в небесном священническом облачении. Аминь.

Старец Кодрат из монастыря Каракалл

Отец Кодрат был истинным рыбаком — ловцом человеков. Как никто иной мог он улавливать души. Леской его было покаяние, удочкой — свет Божий, а наживкой — любовь.

Место покаяния и подвижничества Святой монастырь Каракалл

Святой монастырь Каракалл — один из великих афонских монастырей, одиннадцатый по иерархии, имеет интересную историю. Он расположен на северо-восточной стороне Афонского полуострова на лесистом, живописном склоне холма, обращенном к огромному Эгейскому морю, берег которого лежит от него в получасе ходьбы. Немного повыше него поднимается святой монастырь Филофей, а к юго-востоку, на расстоянии четырех часов ходьбы, Лавра.

Посетитель Каракалла, рассматривая окрестности из гостевого домика, непременно окажется под сильным впечатлением от увиденного. «К юго-востоку простирается Эгейское море, огромное и спокойное, в водах которого отражаются небеса. К западу открываются дикие ущелья, тянущиеся от самых высот Афона, и песня севера слышится нам в постоянных и разнообразных завываниях ветра. С первой улыбкой рассвета, когда лучи солнца освещают морские волны, симантроны призывают нас на Литургию…» (К. Луварис, «Афон, врата Неба», стр. 49). Все, кто бывал в монастыре Каракалл летним утром, увезли такое впечатление.

Первые страницы истории монастыря затеряны в глубине веков. Мнение, что он связан с римским императором Аврелием Антонием Каракаллой (3-ий век) не поддерживается современными историками,

Доподлинно известно (об этом свидетельствует хрисобулла