каждым разом все легче, верно?»

Я… да, пожалуй, в порядке. — Кит оглядела себя, явно изумляясь тому, что осталась невредима. — Мы победили?

— Пока еще нет.

— Что же будет теперь?

Винтер постаралась припомнить план, наскоро, в общих чертах изложенный Рас. Внятных указаний там не было, но…

— Полагаю, — произнесла она, — это зависит от Дантона.

* * *

Передняя на тюремном ярусе была битком набита людьми. Стол, за которым отдыхали охранники, оттащили к наружной двери — в качестве трибуны и частично баррикады. Винтер, Расиния, Дантон и остальные стояли в дверном проеме, а жандармы во главе с Гифортом непрочной цепью выстроились по другую сторону стола. Позади них толпились заключенные. Капитан Д’Ивуар приказал открыть все камеры, и освобожденные узники хлынули в переднюю, заполнили ее до отказа и растеклись по коридорам. Самые обозленные — в основном мужчины, но также и несколько женщин — протолкались в первые ряды и сейчас во все горло бранились с капитаном, а тот, забравшись на стол, тщетно пытался их урезонить.

— Послушайте! — Он уже охрип, стараясь перекричать всеобщий гвалт. — Я понимаю, у вас нет причины мне доверять — но мои люди тоже пойдут с вами! Кое–кто из них в эту самую минуту уже ведет бой там, наверху, чтобы мы тут могли попререкаться всласть. Я тоже пойду с вами. И если мы не разоружим солдат Конкордата, они расстреляют сотни ваших сограждан, таких же горожан, как и вы!

— Уж лучше мы сначала вздернем вас! — проорал кто–то.

— Чертовы жандармы!

Если мы сунемся в драку с людьми Орланко, они перестреляют нас!

— Я слыхал, там, снаружи, толпа грузчиков, — вставил кто–то с выговором, присущим жителям Северного берега. — Что же нам, рисковать жизнью ради шайки ленивых нищебродов?

Винтер до смерти захотелось врезать горлопану по зубам. Судя по нестройным возгласам, многие в толпе бывших узников разделяли это мнение, и назревавшая потасовка грозила перерасти в беспредел. Маркус, срывая голос, громко призывал к порядку. В передней стоял спертый запах десятков немытых тел.

Рядом Расиния что–то тихо говорила Дантону. Знаменитый оратор сидел, по–портновски скрестив ноги, все с той же бессмысленной улыбкой на лице, и рассеянно кивал, слушая, как девушка зачитывает явно подготовленные заранее заметки. Сейчас он до боли смахивал на мальчугана, безмятежно пропускающего мимо ушей наставления строгого родителя.

Винтер отступила на пару шагов в коридор, где было и посвежее, и попрохладней — и где, привалившись спиной к каменной стене, стояла Кит. Глаза ее были закрыты, на лице, под потеками черной туши, рдел румянец.

— Что там происходит? — спросила она.

— Капитан убеждает заключенных ударить по конкордатским позициям с тыла, — ответила Винтер. — Получается не так гладко, как они надеялись.

— А что Дантон?

— Рас еще натаскивает его. — Винтер покачала головой. — Я думала, он совсем другой.

Они помолчали. Увещевания Маркуса заглушил яростный рев толпы.

— Это было… совсем не так, как я представляла, — наконец проговорила Кит.

— Не так?

— Прежде всего — кровь. Столько крови… — Она поежилась. — Мне казалось, что…

— Да, знаю, — подтвердила Винтер. — Что будет, как в опере. Взмахнешь клинком — и противник падает замертво. И разве что пятнышко театральной крови у тебя на руках.

Она глянула на пол. Трупы солдат давно оттащили в сторону, но на каменных плитах до сих пор отчетливо видны были смазанные красно-бурые пятна.

Впрочем, сколько бы крови ты себе ни воображала — на деле ее всегда намного больше.

— Я думала, убить человека… труднее.

— Я знаю.

— Ты пыталась отговорить меня. — Кит открыла глаза. — Спасибо.

— У меня же не вышло.

Девушка устало пожала плечами.

— По крайней мере, ты старалась, а это уже кое–что.

— Ну что ж, — прозвучал позади них голос Расинии. — Ты все понял?

— Я все понял, Принцесса, — отозвался Дантон. — А потом…

— Потом, Дантон, ты получишь все, чего только пожелаешь, — заверила она, покосившись на Винтер и Кит. — Но сейчас этим людям не терпится услышать твою историю.

— Ладно.

Дантон поднялся на ноги. Расиния оправила спереди его заскорузлую рубаху, наскоро поддернула манжеты и отступила.

И тогда Дантон — преобразился.

Это было потрясающее зрелище. Он расправил плечи, переступил, небрежно провел рукой по волосам. Мгновенье назад это был добродушный простак — на взгляд Винтер, почти слабоумный. Сейчас его глаза загорелись вдохновенным огнем, и каждый жест был исполнен осмысленности. Капитан Д’Ивуар отступил в сторону, и оратор, поднявшись на стол, воздел руки, призывая к тишине. К изумлению Винтер, он получил желаемое — во всяком случае, насколько способна сохранять тишину такая огромная толпа. Возгласы и споры погасли, словно свечи на ветру, и Дантон окинул взглядом переднюю.

— Рекомендую спуститься на пару ступенек вниз, — проговорила Расиния, обращаясь к Винтер. — Через минуту сюда хлынет толпа.

Винтер и Кит на несколько шагов отошли от дверного проема, и Расиния присоединилась к ним. За ней неотступно следовала Роза, до сих пор державшаяся так тихо и незаметно, что Винтер совсем забыла о ее присутствии.

— Ты и впрямь думаешь, что он сумеет их убедить? — шепотом спросила она.

— Считай, что это наитие, — отозвалась Расиния.

— Братья! — начал Дантон. — И воистину, разве не братья все мы здесь, в этом мрачном подземелье? Я обращаюсь к вам…

* * *

С ревом воодушевления освобожденные хлынули но лестнице, точно бурный поток, прорвавший плотину. Миновав кучку жандармов, что обороняли спуск, этот поток с мощью приливной волны обрушился на солдат Конкордата. Те, чьи мушкеты были заряжены, открыли огонь, и несколько человек упали замертво, но для гигантского зверя, какого и представляла собой толпа, эти потери были все равно что булавочные уколы. Врагов в черных шинелях опрокинули, смяли, разоружили и, подхватив множеством рук, торжествующе уволокли вниз, в тюремные камеры, а человеческий вал между тем устремился к наружным дверям башни.

Гибель капитана Росса и грозный гул мятежников, скопившихся во внутреннем дворе, и до того изрядно подорвали дух солдат Конкордата на баррикаде. Грохот перестрелки на лестнице встревожил их, а единый многоголосый гул, неуклонно катившийся снизу, усилил эту тревогу. Некоторые из них обернулись, пытаясь разглядеть, что происходит, и лишь у немногих хватило присутствия духа, чтобы спустить курок. Никому даже в голову не пришло развернуть дулом к лестнице громоздкую, заряженную картечью мортиру, а когда и пришло, было уже слишком поздно. На баррикаду обрушилась разъяренная толпа.

Женщины оседлали поверженных солдат и не давали тем шевельнуться, покуда