Антонелла налила суп в общую большую миску. От него исходили пар и изумительный аромат. Ее давешнее недомогание, очевидно, прошло, поэтому Витус не стал больше возвращаться к этой теме. К тому же еда была слишком хороша, чтобы отвлекаться от нее.

Наверное, у нее просто месячные.

— Тс-с, тише, Щетинка! Ну как дела? Все в порядке? — Коротышка присел на корточки возле Антонеллы и заботливо взял ее за руку.

— Нельзя тебе сюда приходить. Что, если другие заметят?

— Ерунда! Фабио и Гвидо караулят, а Витус с Магистром дрыхнут без задних ног. Все в порядке?

— И не называй меня все время Щетинкой!

— Пощему? Ты же щетки делаешь, знащит, Щетинка, по-моему, ощень ласково. Так как ты себя щувствуешь?

— Получше. Но днем сегодня я думала, что умираю. Ты меня не выдал?

— Как я мог! Когда ж срок? — Энано взял руку Антонеллы в свои ладони, чтобы согреть. Со стороны могло показаться, что белка держит в лапках орех.

— Если б я знала! — Щеточница тяжело вздохнула. — Скорей бы уж все было позади! Мне так страшно!

— Я ж с тобой. Не дрейфь!

— Ты обещал принести мне лекарство. Тот напиток из ивовой коры, который кирургик недавно делал. Кажется, хорошо помогает от болей. Ты не можешь мне раздобыть порошок?

— Могу, могу, Щетинка! Я ж люблю тебя! Еще как люблю! Ни одной куколки еще так не любил! Ты моя душещка!

— Тогда принеси мне порошок. — Рука Антонеллы судорожно сжалась. Это не укрылось от Коротышки, и он догадался, что на его возлюбленную сейчас накатит новая волна боли. Он рывком вскочил, быстро побежал в мужскую палатку, где стоял короб Витуса, и на цыпочках прокрался туда. До его ушей донесся мерный, спокойный храп. Не было видно ни зги, и он на ощупь прошел дальше. Наконец добрался до короба. Принялся шарить в поисках баночки, заклиная Великого Бракодела, чтобы помог найти ее, и, как ему показалось, действительно нашел. Отсыпал себе в ладонь одну порцию, другой рукой спрятал баночку обратно и выбрался из палатки. Снаружи было немного светлее благодаря отблеску огня. Коротышка подошел к котелку, взял поварешку и зачерпнул остатки супа, в который высыпал порошок. Потом прошлепал к палатке Антонеллы, отщипнув по пути лучину от полена, и помешал ею суп.

Опускаясь рядом со щеточницей, Энано с гордостью прошептал:

— Принес порошок в хлёбове!

— Хлёбове? — переспросила Антонелла бесцветным голосом.

— Хлёбово — это суп, моя Щетинка. Он тебе понравится, ведь там порошок от боли! Ну давай, опрокинь!

Антонелла выпила маленькими глоточками содержимое поварешки и бессильно откинулась назад.

— По-моему, я тоже люблю тебя, — выдохнула она.

Через два дня, около девяти вечера, когда Витус с Магистром стояли в дозоре, маленький ученый сокрушенно произнес:

— В роли дозорного от меня немного пользы, все равно я почти ничего не вижу. Но вот то, что огонь почти догорел, я вижу отчетливо.

— Что? Что ты говоришь? — встрепенулся Витус. Он был целиком погружен в свои мысли, что совершенно естественно при однообразном движении по кругу.

— Я говорю, огонь почти догорел, — повторил Магистр. — Что там происходит с Коротышкой? Мне казалось, он отвечает за поддержание огня? Вместо того чтобы следить за огнем, он постоянно увивается вокруг Антонеллы.

— Коротышка обеспокоен ее здоровьем, и, боюсь, не беспочвенно. Сегодня утром он хотел сделать ей настой ивовой коры, поскольку она страдает от сильных болей, но мой запас почти иссяк. Странно, я думал, в баночке еще много порошка. Во всяком случае, я разделяю его тревогу за Антонеллу. Если бы она, по крайней мере, призналась, что у нее болит! Сначала я думал, что у нее чересчур болезненные месячные, но состояние держится слишком долго. Надеюсь, что у нее хотя бы нет одной из этих неизлечимых женских болезней, вроде кисты или еще чего-нибудь.

Друзья как раз поравнялись с мужской палаткой. Витус просунул голову внутрь и тихонько позвал:

— Эй, Энано! Энано, ты слышишь меня? Проснись! Огонь гаснет.

Никакого ответа. Лишь мощный чавкающий всхрап. Магистр посветил внутрь палатки.

— Эй, Коротышка! Поднимайся! Ну и ну! Витус, надеюсь, ты видишь то же, что я?

— Да, малыш демонстрирует полное отсутствие. Отгадай с трех раз, где он торчит. Забота об Антонелле — весьма достойное дело, но ночные визиты в ее палатку — это уже перегиб.

— Да-a. Неистребимое влечение. Мужчину всегда тянет к женщине. Вряд ли кто-нибудь поймет его лучше, чем я. И тем не менее, Коротышка должен поддерживать огонь. — Магистр откинул входной навес и осветил женскую палатку изнутри. — Извини, что беспокоим, но… О Господи!

— Что там? — спросил Витус и тут же увидел сам: щеточница лежала с широко раздвинутыми ногами, под спину у нее было подложено несколько одеял, а между зубов зажата чурка, в которую она вгрызалась изо всех сил. Коротышка сидел рядом на корточках, поддерживал ее голову и охлаждал лоб мокрой тряпицей. — О Господи! — вырвалось теперь и у Витуса. — Она ж рожает!

— Эх вы, шуравли, это ж было сразу видно! Неужто не заметили? Я об этом знаю давно. Сразу догадался. — Энано опустил тряпку в тазик с водой, выжал и снова положил на лоб своей подруге. Антонелла с благодарностью взглянула на него, но тут же жалобно застонала и забилась головой о подушку. По всему телу пробежала дрожь: начались схватки. Чурка выпала у нее изо рта, и Коротышка снова сунул ей деревяшку меж зубов.

— Сделай что-нибудь, Витус! — взмолился он. — Побыстрее, пожалуйста!

Витус все еще не мог прийти в себя:

— Какой же я безмозглый дурак! Слепой остолоп! Как же мне не пришло в голову самое естественное объяснение? Антонелла беременна!

Теперь он наконец догадался, что было причиной всех ее недомоганий. Мысли мешались у него в голове. Он еще никогда не принимал роды, и им вдруг овладел страх — страх не справиться, но Витус подавил его. Ведь он врач, и, значит, от него должны исходить спокойствие и уверенность.

— Разумеется, не волнуйтесь, все будет хорошо. Антонелла не первая в этом мире, кто рожает ребенка. А теперь слушайте, что надо делать: ты, Энано, идешь на улицу и занимаешься огнем, он уже почти погас.

— Уи-уи! — Коротышка еще раз нежно погладил свою Щетинку по щеке и кубарем выкатился из палатки, не скрывая облегчения, что Витус взял на себя всю ответственность.

— А ты, Магистр, разбуди Фабио и Гвидо. Им придется нести дежурство. И раздуй костер, мне нужна горячая вода.

— Уже бегу! — Маленький ученый выскочил наружу.

— Принеси мне мой короб! — крикнул ему вдогонку Витус. — И побольше света! — Потом он присел возле Антонеллы и вынул чурку у нее изо рта. — Ты в состоянии говорить? — мягко спросил он.

— Да-а, кирургик.