Никто из гостей не видел, что произошло, — возможно, потому, что ничего и не произошло. Я готовлю себе коктейль — я уже совершеннолетний — и ищу в воздухе вокруг себя насекомых. Комары? Плодовые мошки? Хоть что-нибудь. Ничего. И тогда рядом оказываешься ты, пытаешься проследить мой взгляд в никуда.

— Нам и правда повезло, да? На небе ни облачка.

Ты умеешь сглаживать углы. Смотришь на звезды и вздыхаешь.

— Видела, как вы с Номи танцевали. Я вдруг почувствовала огромное счастье. Меня осенило, мистер Молния. У нас получилось. Нам действительно удалось.

Мы знаем правило. ЕСЛИ ЗАМЕТИЛ НЕЛАДНОЕ — СКАЖИ. Ты видела наш танец и ничего не заметила. Я выдыхаю с облегчением — я последую за тобой, куда бы ты ни шла, потому что могу и потому что должен.

— Да, я тоже чувствую счастье.

Лучше перестраховаться, чем потом сожалеть, и я играю, как Оливер и Минка в «Сороконожку». Я играю один — ты не знаешь о моей игре — и выигрываю. Цель проста: не оставаться с Номи наедине. Убиваю сороконожку каждый раз, когда она появляется на экране. Только я, разумеется, ее не убиваю. Просто ей нравится проводить со мной время, и на улице водятся жучки, одного из которых она сняла с моих волос. Впрочем, откуда мне знать наверняка, да? Сороконожка вовсе не злая, но мы болеем за солдата, за игрока, потому что сороконожка — враг. Я такой же директор борделя «Сочувствие», как и ты, и я могу взглянуть на все глазами Номи. Она потеряла отца. Ее дядя — ублюдок. Ее фальшивый дядя погиб в результате несчастного случая на охоте и растерзан дикими животными. А теперь у нее есть отчим. Сороконожка сбита с толку, хочет со мной сблизиться, и мой долг — сделать то, что лучше для сороконожки, а именно — держаться от нее подальше.

Невозможно жить в постоянном режиме боевой готовности, однако через четыре дня Номи уедет в Нью-Йорк, и больше никакой гребаной сороконожки. По крайней мере, пока не прибудет настоящая «Сороконожка» — игра, которую я купил для нас с тобой. Ты идешь на кухню, я наливаю тебе кофе, а ты говоришь, что у тебя нет времени. Тебе нужно успеть на паром. Эрин встретит тебя в Сиэтле, чтобы вместе пойти на встречу с дизайнером. Я подталкиваю к тебе кружку.

— Да ладно, дизайнер подождет. Встретишься с ним потом.

Ты отхлебываешь кофе.

— Джо, ты очень скверный человек.

Я улыбаюсь.

— Да, я такой.

Если б Номи здесь не жила — осталось всего четыре дня и три ночи, — я стянул бы с тебя юбку и перегнул тебя через стол, но Сороконожка — уже не Суриката — действительно здесь живет, и она сейчас рядом, роется в холодильнике в поисках «Ред Булла». Ты пилишь ее по поводу выбора напитка — «это пойло отравит тебе мозги», — и она огрызается в ответ — «он ничем не хуже кофе», — а я играю в свою игру, небрежно перемещаясь так, чтобы оказаться на противоположной от Номи стороне комнаты.

Ты не знаешь, какой у меня счет. Ты не заметила изменений в моем поведении с тех пор, как она коснулась моих волос. Однако я лучший игрок в истории — за последние четыре дня ни разу не оставался с твоей дочерью один на один.

Когда ты зеваешь и отправляешься спать, я следую за тобой.

Когда Сороконожка заглядывает в библиотеку, видит, как я собираюсь, и предлагает пойти домой пешком, я отвечаю, что мне нужно в Сиэтл, чтобы поискать одну книгу.

Когда я во дворе переворачиваю стейки на гриле (и никакой больше баранины!), а ты в доме нарезаешь овощи, и Сороконожка открывает дверь и спрашивает, нужна ли мне помощь, я улыбаюсь — вежливо — и говорю, что все уже готово.

У Сурикаты был никудышный отец, а поскольку я хороший отчим, я не позволю ей найти еще одного жучка в моих волосах. Не хочу, чтобы, оказавшись в Нью-Йорке наедине с новой жизнью, она о чем-то жалела.

Ты клюешь меня в щеку и собираешься уходить, а Номи здесь, и я должен тебя остановить.

— Погоди, — говорю, — неужели ты меня покинешь?

Номи смеется.

— На вас смотреть противно.

Ты говоришь, что тебе пора бежать на паром, а Сороконожка запрыгивает на стол, она в шортах, у нее голые ноги, и я прошу тебя остаться, и Номи снова стонет.

— Это уже невыносимо, — говорит она. — Я собираюсь на пляж с Анной и Джорданом, и, пожалуйста, не надо напоминать мне про обед!

Так иногда бывает в видеоиграх. Враг появляется на экране, игрок не может уклониться от пуль, а враг ускользает за пределы экрана, и можно ни о чем не волноваться. Ты щупаешь мой лоб. Такая заботливая…

— Ты себя хорошо чувствуешь? Вроде бы лицо немного красное.

Я притягиваю тебя к себе, потому что Сороконожка вышла на улицу — ИГРА ОКОНЧЕНА — и запихивает полотенце в сумку.

— Пока, народ! — кричит она со двора.

— Ну давай, — умоляю я. — В нашем распоряжении весь дом. Встретишься со своим дизайнером в любой другой день.

Ты целуешь меня, но это поцелуй на прощание.

— Мистер Молния, меня ждет Эрин. Ну же, отпусти меня. Через четыре дня мы сможем делать что хотим.

— Через четыре дня может взорваться бомба, и все мы погибнем.

Ты перекидываешь сумочку через плечо.

— Ты точно параноик.

Предпринимаю еще одну попытку. Кладу твою руку на свой член.

— Ну давай, Ганнибал…

Твои глаза — две лисы, зубы у них острее моих.

— Нет, — говоришь ты. — И если честно… мне поднадоела история про Ганнибала.

Ты ранишь мои чувства, но в любых отношениях нужно расти, и мне никуда от этого не деться.

— Как пожелаешь, Мэри Кей Димарко.

Ты стоишь у двери и посылаешь мне воздушный поцелуй.

— Веди себя хорошо.

Я тоже посылаю тебе воздушный поцелуй.

— Увидимся через двадцать минут, когда передумаешь?

Твой взгляд падает на диван, ты прячешь похотливую улыбочку, и ты любишь меня, однако покидаешь, а я сажусь на красный диван и включаю телевизор. Мне нужно посмотреть несколько серий «Наследников», но я не могу сосредоточиться. Мне нужно отвлечься, поэтому я переключаюсь на «Семейную вражду». Я не параноик; просто все, что сейчас происходит, мне в новинку. Впервые моя жизнь полностью наладилась. Иногда я вспоминаю о Нью-Йорке или Лос-Анджелесе и слышу, как Эйми Манн в песне «Магнолия» предупреждает меня: иногда, получив желаемое, ты обескуражен. Я уже привык не получать желаемого и теперь не понимаю, как стать обычным домоседом из Бейнбриджа, проводящим дни перед телевизором, пока его почти жена (без «почти» ты будешь уже восьмого августа — тебе нравится дата) выбирает занавески, а падчерица гуляет с друзьями.

Слышу, как открывается входная дверь, и выключаю телевизор. Ты поняла, что нужна мне сегодня, — и ты здесь, скидываешь обувь в коридоре…