— Этим летом передышка между бунтами оказалась небольшой…

— 28 августа этого года — к сожалению, я не сразу подключился к этим событиям — был бунт на Новокуйбышев-ской зоне, откуда я освободился. Администрация зоны создала карательный отряд из числа так называемых активистов, еще их называют «секция дисциплины и порядка». Это такие же заключенные, но которые работают на администрацию. Эти заключенные были вооружены дубинами, и 27 августа они ворвались на карантин, где находились вновь прибывшие на зону этапом, и забили одного человека до полусмерти. Человек уехал в реанимацию. Реакция всего лагеря была незамедлительной. Двое эсдэпэшников были убиты, затоптаны толпой, весь лагерь собрался, потребовал прессу, прокурора, правозащитников…

Сейчас проблема в том, что восемь человек, самые заметные заключенные в лагере, находятся в Самарском централе и ждут добавки к сроку. Их сделали крайними, обвиняют в убийстве. Хотя истинные виновники события — именно эти эсдэпэшники. Прокуратура, я надеюсь, разберется. Я же теперь стараюсь напомнить всем о судьбе невинных людей, воззвать к какой-то справедливости. Если потребуются адвокаты, я воспользуюсь своими связями с известными адвокатами. Под это нужны деньги, нужны деньги для создания определенного информационного ресурса, я имею в виду сайт в Интернете.

— Получается, главная задача твоего фонда — открыть доступ к информации из застенков?

— Причина всех этих зверств в системе ГУИН — неподконтрольность общественному мнению. Ну а нелюди, которые чувствуют собственную безнаказанность, позволяют себе любые зверства по отношению к заключенным. Они будут получать свою зарплату от ГУИН, будут отнимать у заключенных последнее — сигареты, продукты, будут питаться за счет средств, выделяемых на заключенных, будут красть из столовых. Они будут вымогать у заключенных деньги за все, что угодно. За то же положенное по закону свидание. И все это будет продолжаться. Если люди на воле узнают о том, что реально творится в местах лишения свободы, я думаю, ситуация там будет значительно лучше. Очень многие письма заключенных не проходят через цензуру. Но з/к — хитроумные люди, у них есть масса нелегальных способов передать информацию на волю. Я их все знаю, многими пользовался. Невозможно построить совершенно непроницаемый забор.

— То есть ты изначально рассчитываешь на то, что в своей работе будешь действовать нелегальными способами?

— А других способов передачи информации нет.

— По сути, ты сейчас сидишь под забором ГУИН и заявляешь: «Я под вас копаю».

— Да, я копаю под ГУИН, я считаю, что это ведомство не имеет права на существование в цивилизованном обществе. Это ведомство, которое позорит человеческий род. Которое воспитывает вертухаев, лишившихся человеческого облика. Я считаю, что ГУИН должен быть разрушен.

…А ведь у него получится. Он абсолютно лютый. Я знаю. Лицезрела. Когда в начале знакомства мы сцепились насмерть. Мне стоило большого труда не поддаться его нечеловеческой воле. Смешно, но именно в тот момент я в него уверовала. Мужик, с твоей яростью и упрямством ты проломишь любую стену. Будущее — за тобой, за Россией без тюрем…

«Господи, когда ж я сдохну?..» — эта фраза опять слетает с его губ, и отчаяние комом подступает к моему горлу. Действительно, за что столько всего свалилось на него? А может быть, не ЗА ЧТО, а ДЛЯ ЧЕГО? А вдруг его жизнь имела смысл? И извлеченный урок должен послужить конкретной цели? Человек выстоял сам — и теперь полон решимости бороться за других. Быть может, он — чей-то шанс. Надо только хоть немного побороться за него самого, суметь не отдать его тоске и одиночеству. Его внутреннего огня хватит, чтобы пустить настоящий встречный пал. Против жестокости и несправедливости. И если ты не боишься сгореть в этом огне, может быть, почтешь за честь этим огнем загореться?..

— …Я так и подумала, что тебя все это время не было в Москве. Ты там живой? Я страшно волнуюсь… Михалыч… Я хочу приехать на съезд…

— Да тебя и так пригласили на концерт после съезда. И лучше приезжай к самому концерту… У меня тут… дела будут…

— А жить?..

— Да ладно, впишешься…

Так, понятно. Из этого короткого телефонного разговора, когда Соловей наконец-то мне перезвонил, я сделала следующие выводы. Он либо скрывался, либо отлеживался где-то. Отлежался… Вот только после чего?.. Со своим расколом они все замышляют уже очень серьезно. Настолько, что это стало опасно и для него самого, и для тех, кто, не дай бог, окажется рядом. И поэтому на съезде меня рядом с ним быть не должно… Но зато у нас грядет еще один виток романа?..

И неужели он думает, что я его послушаюсь и не приеду посмотреть, что же они там учудят? Они сами меня на этот съезд сначала так старательно зазывали…

Пятый учредительный съезд НБП проходил 29–30 ноября 2004 года. В понедельник и вторник. Упомянутый концерт — в среду, 1 декабря. Я приехала в Москву в субботу 27 ноября. Накануне 10-летия партии…

— Я наконец-то узнаю Бункер!

Я с ликованием носилась по Бункеру, расчищая себе путь в толпе перманентной взрывной волной. Почувствуйте разницу! Вот она, нацбольская вольница, настоящая Запорожская сеча! Не осталось и следа от утомительной безликой рафинированности Бункера номер два. Накануне съезда штаб наконец-то начал наполняться той самой неистовой, взвинченной, хлещущей наотмашь энергетикой, которой так славился первый Бункер на Фрунзенской. Штаб начал наполняться людьми…

Теперь и здесь во всей обстановке наяву слышалось завывание диких степных ветров, принесенных с собой ордами кочевников. Кочевников со всей страны действительно собрались орды, они со своими тюками повсюду разбивали бивуаки. Казалось, еще немного — и на костре начнут жарить ягненка…

Впрочем, в том состоянии, в каком я туда влетела, можно уже днем разглядывать на небе звезды. Это был поступок, достойный женщины Соловья. Хамски-торжествующе нажраться прямо перед входом в Бункер. А задолбало уже все потому что! В магазинчике на подступах к заветной двери я купила и тут же вылакала тот самый коктейль, который однажды летом стоил Соловью свободы. Рысь, налакавшаяся «Ягуара». Зеленый ящер, нажравшийся зеленки!.. И опять это было мое секретное оружие, направленное против него. Даже он не сможет ничего противопоставить моему сметающему с ног, ослепленному градусом напору…