– Я присмотрю за ними, – терпеливо повторила Кортни. – А если вы почему-либо понадобитесь мне, я пошлю кого-нибудь за вами. Даю честное слово. А теперь, пожалуйста... – Она закусила губу, осознав, что в ее голосе проскользнуло беспокойство.

– Она права, док, – согласился Раунтри. – У вас не слишком хороший вид, и мне не хотелось бы видеть, что вы делаете ошибку, которой в нормальных условиях никогда не сделали бы.

На лице Мэтта были написаны гнев и смущение, он неуверенно попятился, а услышав позади себя протяжный вздох, обернулся – и в этот момент кулак Ангуса Макдональда нанес ему прямой удар в челюсть.

– Это начинает действовать мне на нервы, – проворчал шотландец. – За два дня два офицера, но если говорить честно, здесь не требуется большого искусства.

– Думаю, это единственное, что вы, янки, умеете делать. – Кортни потрогала свою пострадавшую челюсть.

– Я буду возле ручья, милая. – Скромно усмехнувшись, шотландец взвалил на плечо тяжелую ношу. – Я отнесу его. А если я понадоблюсь вам, Эндрю, до вечернего караула, вы найдете меня лежащим рядом с доком и тихо похрапывающим.

– Не понимаю, как он это делает, – покачал головой Раунтри, наблюдая, как Макдональд устало бредет по берегу.

– Он очень напоминает мне... – Кортни оборвала себя, не дав имени Сигрема слететь с ее губ. Удивившись нежности ее тона, сержант взглянул на нее, и она вернула жесткость и суровость своему взгляду. – Если сможете, найдите несколько кокосов и расколите их пополам. Эта полезная работа займет вас, янки.

– Да, мисс. – Раунтри спрятал улыбку. – Что-нибудь еще?

– Несколько пальмовых листьев, чтобы сделать навес и опахала и избавиться от этих проклятых мух. И можете послать кого-нибудь выкопать яму для костра, чтобы в желудки этих людей могло попасть хоть немного горячей еды.

– Да, мисс. Я прямо сейчас этим и займусь.

Кортни заметила блеск восхищения в его глазах и рассердилась на себя за то, что его юность и желание ей помочь смягчили ее. Он должен ненавидеть людей ее отца за то, что они сделали с «Орлом» и командой корабля, точно так же, как она должна ненавидеть янки – всех до последнего – за их вмешательство в ее жизнь.

Отвернувшись от Раунтри, она кивнула Малышу Дики, следившему за ней огромными, как блюдца, глазами. Погладив мальчика по голове, она послала его растирать семена кориандра и календулы. Большой железный котел, спасенный каким-то предприимчивым матросом и перенесенный сюда из бухты, быстро наполнили водой и установили над бездымным костром из сосновых шишек. Спустя короткое время приготовленный для раненых крепкий отвар был разлит по пустым кокосовым скорлупкам и отправился в воспаленные глотки. Котел был сразу же наполнен вновь, и на этот раз в него полетели лук, морковь, петрушка, коренья и ягоды вместе с тремя глупыми перепелками, которые по рассеянности оказались на пути моряков. Когда люди вернулись в лагерь с инжиром и финиками, а двое даже принесли насаженную на шест овцу, стало ясно, что в еде и питье недостатка у них не будет, и у всех сразу поднялось настроение.

Кортни бодрствовала возле Адриана, охотно позволив сержанту заняться другими ранеными. Она удивлялась, откуда у него столько энергии и выносливости, ведь он, как она видела, спал не больше других. Сидя на песке под раскаленным солнцем, Кортни почувствовала, как у нее тяжелеют веки и голова клонится вниз. Она, вероятно, вздремнула в ранние часы сумерек, когда песок начал остывать и первый легкий ветерок принес прохладу, которая, однако, быстро превратилась в холод, но голос Раунтри, распорядившегося подбросить в костер топлива, сразу разбудил ее.

Адриан беспокойно ворочался, его лицо покрылось потом, и от стекавших по щекам каплям волосы слиплись в сальные пряди. Кожа на лице стала пепельно-серой, губы потрескались от соли, веки конвульсивно подрагивали, голова металась, руки сжимались в кулаки. Несмотря на струившийся с него пот, Адриан весь дрожал, но у них не было ни одеяла, ни другого источника тепла, кроме костра. Раунтри с помощью двух мужчин осторожно передвинул лейтенанта и других раненых поближе к огню, но это, похоже, мало помогло. Кортни все время вытирала Адриану лоб холодной влажной тканью, и он часто открывал глаза, в которых светилась благодарность за заботу, но она понимала, что он не видит ее, как не видит вообще ничего сквозь боль и жар. Она часто осматривала его раны, боясь, что от лихорадочных метаний они откроются, но хотя они оставались мокрыми и красными, кровотечение почти прекратилось. Заменяя старые повязки теми, которые она выстирала днем, Кортни с радостью увидела небольшие кровянистые пятна.

Приподняв Адриану голову, она заставила его сделать глоток крепкого травяного чая. Он закашлялся и попытался оттолкнуть отвар, но Кортни, не отпуская его голову, держала у его губ наполненную скорлупу, пока не решила, что Баллантайн проглотил столько, сколько было необходимо.

Часы медленно тянулись под шум прибоя. Когда Кортни не смотрела на Адриана или на огонь, она устремляла взгляд в сторону моря, на набегающие волны, которые искрились и пенились в слабых отблесках света. Кортни знала, что луна появится только перед самым рассветом, и ожидание в темноте казалось ей бесконечным. Она снова задремала, уткнувшись подбородком в руки, а когда проснулась, была приятно удивлена, увидев, что небо заметно посветлело.

– Доброе утро.

Кортни взглянула туда, откуда раздался шепот, и вздрогнула, увидев, что серые глаза открыты и в упор смотрят на нее. Голос Баллантайна звучал отчетливо, но она отметила, что его губы напряженно сжаты, и поняла, что ему стоило огромного труда говорить и мыслить здраво. И все же его глаза были ясными – слишком ясными; их взгляд беспощадно пронзал панцирь равнодушия, который Кортни надела, чтобы спрятаться от него.

– Мне всегда говорили, что женщины хуже всего выглядят по утрам, – прошептал Адриан. – Вижу, меня обманывали.

Нахмурившись, Кортни обрывком ткани протерла ему влажный лоб, он на секунду закрыл глаза, но сухая теплая ткань не принесла облегчения.

– Я схожу за холодной водой. – Кортни хотела уйти, но он поднял правую руку и коснулся ее запястья сухими и горячими, как головешки из костра, пальцами:

– Не уходите. Останьтесь и поговорите со мной.

– Вам вредно разговаривать, Янки. Вам нужны силы, чтобы справиться с лихорадкой.

– А остальные?

– Они в порядке, – заверила его Кортни. – Мы разбили лагерь и выставили много караульных. Запасов пищи и пресной воды хватит на всех, но ваш сержант, очевидно, считает, что они не понадобятся. Он думает, что сегодня нас отсюда заберут.

– А Мэтт?

– Наверное, еще отдыхает. Он чуть не падал от усталости.

Кортни замолчала, сдерживая дыхание. Адриан пристально смотрел на нее, и она, чтобы скрыть замешательство, решилась откинуть пряди влажных волос с его лба, но почему-то это движение превратилось в ласку.

– Кортни... – Его пальцы крепче сжали ее руку, заставив наклониться ниже. – Вы же не бросите меня?