совсем о другом. Они проникают в самую глубинную часть меня. Источают благоговение и преданность.

— До конца? — спрашивает он так тихо, что я почти не слышу его за легким шумом волн.

Я киваю и приподнимаю бедра в тихом нетерпении. Заманчивая уловка срабатывает. Джесси прерывисто вздыхает и быстро входит в меня, когда на нас накатывает еще одна волна. Я снова вскрикиваю от холода, но скорее причина в его внезапном полном проникновении. Он прижимает меня к себе, вода отступает, а затем я возвращаюсь на песок. Держусь за его плечи, а он опирается на руки по обе стороны от моей головы. И мы просто смотрим друг на друга. Это само по себе за пределами удовольствия. Джесси полностью заполняет меня, и я чувствую его пульсирующую плоть. Даже сжимаюсь вокруг нее, но ни у кого из нас не возникает срочной необходимости торопиться. Нам холодно, мы оба мокрые, но совершенно счастливые. Вокруг нас ничего не существует, все так, как нам нравится.

— Хочешь, чтобы я двигался? — он прижимается к моим губам. — Скажи, детка, чего ты хочешь.

— Только тебя. Как бы ты ни действовал.

— Я действую с неудержимой любовью к тебе. Этого достаточно?

Этого более чем достаточно. Вместо ответа целую его, но он отстраняется, взгляд из-под полуопущенных век ждет слов.

— Этого достаточно, — соглашаюсь с тихим вздохом, чувствуя, что, вероятно, только что санкционировала его вызывающие методы. Но этого, правда, достаточно.

— Я рад. — Он двигает бедрами вверх, и из меня вырывается тихое «ох», а мышцы на его шее напрягаются. — С тобой так чертовски хорошо. Не знаю, как вообще смог выжить без этого. Я существовал, Ава. Я не жил.

Джесси выходит постепенно и лениво толкается обратно, прижимаясь к моим губам, чтобы поймать мой тихий крик удовольствия, смешанный с чувством холода от вновь накатившей волны.

— Теперь я живу. И только для тебя.

— Я понимаю, — говорю ему в губы, потому что знаю, что это его следующий вопрос. — Я все это понимаю.

— Хорошо. Мне нужно, чтобы ты понимала. — Он выходит и снова входит, и мы оба охаем и напрягаемся. — Я люблю нашу нормальную жизнь.

Я улыбаюсь и извиваюсь под ним при очередном основательном погружении. Наша нормальность. Я тоже люблю нашу нормальную жизнь. Наша нормальность — это то, что Джесси любит меня так сильно, что это сводит его с ума. Это то, как я отвечаю взаимностью на эту любовь. И это то, как я принимаю его во всех его сложных проявлениях. Я так переполнена всем этим.

Сейчас я даже не чувствую прохлады волн, плещущихся вокруг. По венам растекается желание, нагревая кожу, и я каждой мышцей хватаюсь за любой импульс, который получаю. Я сравнилась с Джесси по силе страсти: целую его, чувствую, дергаю за волосы и стону. Он раскачивает бедрами взад и вперед так точно, так равномерно, что каждый толчок неуклонно приближает меня к кульминации. Нежность языка, исследующего каждый уголок моего рта, и твердая бархатистость члена, скользящего во мне, — это, как всегда, полный экстаз.

Выказываю свое недовольство, когда Джесси прерывает наш поцелуй, но он игнорирует меня, отстраняясь, чтобы изучить, но сохраняя темп.

— Мне нужно тебя видеть, — выдыхает он. — Нужно видеть, как полыхают эти глаза, когда ты кончишь со мной.

— Джесси, — выдыхаю я.

Ему совсем недолго ждать. Выключатель щелкает, благодаря любезности моего Лорда и его опытному обращению со мной. Зная, что меня накажут, если я закрою глаза, изо всех сил стараюсь устоять перед искушением запрокинуть голову и крепко зажмуриться. Это трудно, когда он такой.

Он приподнимает торс и опирается на кулаки.

— Она близко, — тихо замечает он. — Держи себя в руках, Ава, не заставляй меня останавливаться.

Не сводя с меня глаз, Джесси ускоряется.

— Пожалуйста, не останавливайся. — Спускаюсь ладонями к его заднице и крепко сжимаю, толкая его в себя.

— Тогда ты знаешь, что делать.

Он ввинчивается глубоко, почти намеренно усложняя для меня задачу. Сдерживаю крик, собирая все силы, чтобы отсрочить неизбежное, пока он не будет готов. Это требует глубоких, контролируемых вдохов, поэтому я с трудом сглатываю и начинаю последовательность упражнений по регулированию дыхания. Он знает, что я борюсь. Потому что меня озаряет слабое мерцание понимающей улыбки, и Джесси усиливает свои движения. Мышцы бицепсов выпирают, указывая, что его кулаки пытаются найти лучшую опору в песке, чтобы мучить меня карающим занятием любовью. И бог преуспевает. С каждым толчком становится все лучше и лучше.

Я лежу под ним, утопая в его внимании: сильно прикусываю губу, шиплю, стону, умираю от желания кончить. Из-за дикой чувственности ищу любой признак его возможной близости к кульминации, и начинаю отчаиваться, когда ничего не нахожу, но затем зеленые глаза исчезают за веками, только очень ненадолго, и его бедра дергаются. Он сопротивляется. Опасаясь, что он может замедлиться, чтобы собраться, быстро обхватываю его ногами за талию и, используя все подвластные мне мышцы ног, насаживаюсь на него. Это его погибель. Он шипит, снова сопротивляется, и я вскрикиваю в знак признательности, кладу руки ему на предплечья и крепко сжимаю.

— Ты маленькая… ЧЕРТ!

Джесси откидывает голову назад, и его плавный темп быстро переходит в более жесткие удары. Пользуюсь тем, что он отвел от меня взгляд, и зажмуриваюсь. И задерживаю дыхание.

— Глаза!

Пребывание в темноте было недолгим. Мои глаза снова открываются и смотрят на влажное, суровое лицо, полное раздражения. Раздражения от того, что он не может это контролировать.

— Черт возьми, леди, — пыхтит он. — Хочешь кончить?

— Да!

— Знаю. — Он с громким криком вонзается в меня, снова и снова, а потом рявкает: — Кончай.

И я сникаю всем телом, когда меня атакуют сильные толчки, и оно трепещет от последовательных вспышек освобождения, которые продолжают и продолжают накатывать. Я в огне, сперма Джесси изливается в меня, когда он замирает, стонет и вращает бедрами.

Его дыхание становится резким. Мое — затрудненным. Он все еще опирается на кулаки, обливаясь потом, в то время как я мотаю головой из стороны в сторону, почти дезориентированная силой оргазма.

— Ты заставила меня потерять контроль, Ава, — выпаливает он. — Черт возьми, женщина, ты, бл*ть, сводишь меня с ума.

Закидываю руки над головой на мокрый песок, и сразу же замечаю еще одну отступающую волну, хотя мое тело ее не чувствует. Оно все в огне.

— Ты не причинишь им вреда, — настаиваю я, задыхаясь.

Он качает головой, будто тоже в полной дезориентации, прежде чем выскользнуть из меня и упасть на предплечья, обхватив мой сосок губами. Едва замечаю жар