Ночь и буря продолжались.

В темных комнатах дребезжали окна, а деревянные двери трещали от холода. Влажные стены кровоточили, а в некоторых местах, особо удаленных от каминов, по камням расползалась серебристая паутинка льда. Высоко, среди дымоходов и крыш лег снег и наросли сосульки. В эту ночь призраки, бродящие по коридорам Тракстон-Мэнора, приостановили свои путешествия, чтобы послушать завывания ветра, ибо эта странная музыка заставляла их вспомнить все печали и тяготы хрупкого состояния, называемого жизнью, которое им так хотелось познать снова. Поэтому они опускали свои полупрозрачные головы и прислушивались к звукам бури.

— Форбс, — произнес мягкий женский голос. — Форбс, дорогой мой…

Фигура в белом одеянии с длинными черными волосами приблизилась к кровати. Ее силуэт вырисовывался в свете последних потрескивающих дров в камине. Она двигалась легкой походкой, подобающей блуждающему духу в ночи.

— Форбс, ты не спишь? — проведя рукой по одеялу, спросила она. — Услышь меня, мой дорогой. Пусть день приходит и уходит. В следующий час я буду ждать тебя на месте нашей встречи. В нашем чудесном месте, мой любимый, где мы никогда не расстанемся.

Послышался негромкий щелчок. В тот же миг яркий свет ударил ей в лицо, заставив ее ахнуть и отшатнуться.

Мэтью тут же вскочил с кровати и, бросившись к призрачной гостье, потянул за темный парик, сбросил его, обнаружив огненно-рыжие волосы под ним. Темные глаза Зои были полны ужаса, и Мэтью заметил, что ее лицо было белым от косметики, скрывавшей ее родинку.

Прежде чем она успела вскрикнуть, Мэтью прижал палец к ее ненакрашенным губам.

— Не говори ни слова, — прошипел он так тихо, словно сам был призраком. — Просто слушай. Ты хоть понимаешь, что вы с Найвеном становитесь соучастниками убийства?

— Убийства? О чем ты говоришь? — Увы, все следы ее славянского акцента исчезли вместе с Блуждающей Мэри. Теперь в ее голосе звучал неподдельный страх. — Я никого не убивала!

— Замолчи. Я не хочу, чтобы кто-то узнал, что все пошло не так. Если ты расскажешь кому-то из братьев, я позабочусь о том, чтобы ты болталась в петле так же, как в ней будет болтаться Харрис.

— Харрис? Что?!

— Если ты выйдешь из этой комнаты и попытаешься убежать, ты замерзнешь насмерть в лесу, — продолжил Мэтью. — И я осмелюсь сказать, что ты будешь полной дурой, если решишь рассказать все Харрису и Найвену, потому что тогда твоя жизнь закончится гораздо раньше. Как ты сказала? В следующий час? Скорее всего, Найвен присоединится к тебе в могиле, потому что я не думаю, что он до конца понимает, каким будет второй акт этого дьявольского сюжета.

— Второй акт? Послушай, я всего лишь актриса! Мне платят за…

— Я знаю, за что тебе платят. Ты должна была притвориться мертвой супругой Форбса Тракстона, чтобы Харрис мог заполучить свидетельство его предполагаемого безумия. И я знаю все о «Русской Вдове». Я должен был понять, что что-то не так, когда встретил тебя впервые, а ты начала разглагольствовать о том, что твоя мать — русская, а твой отец — английский чиновник. Найвен остановил тебя, потому что ты начала переигрывать.

Она заморгала от яркого света темного фонаря. Он стоял на прикроватном столике, где Мэтью мог с легкостью дотянуться до него и открыть створку, когда придет время.

Лия Клегг не выходила из каретника на утренние уроки, но просьбу Мэтью она выполнила. Точнее, она попросила Калеба, и тот в шесть часов под самым сильным снегопадом нашел тайник в том месте, где указал Мэтью. Он пронес сверток в свое жилище, чем сослужил очень хорошую службу всему этому делу.

— Откуда ты знаешь о «Русской Вдове»? — спросила актриса, к которой начинало понемногу возвращаться самообладание. Или же она только делала вид.

— Дух сказал мне, — усмехнулся Мэтью. — Я так понимаю, Харрис и Симона посмотрели твою пьесу, и позже он рассудил, что актриса, которая могла бы говорить с акцентом, оказалась бы полезной для его плана. Как тебя зовут по-настоящему?

— Гвендолин Дженнингс. Послушай, Харрис может зайти в мою комнату с минуты на минуту, чтобы спросить, как прошел визит. Мне лучше быть там, когда он войдет. Скажи мне, кого убили!

— Я пока не стану тебе этого сообщать. Но ты послушай меня и послушай хорошенько: твоя жизнь может зависеть от твоей следующей актерской работы, которая заключается в том, чтобы вернуться в свою комнату и сказать Харрису, что сегодня все прошло по плану. Позволь мне также сказать, что, если ты проявишь хоть малейшую нерешительность, петля на твоей шее начнет затягиваться. Ты поняла?

Она кивнула, широко распахнув глаза.

— Скажи это, — потребовал Мэтью.

— Я поняла, — пробормотала она, посмотрев в сторону кровати. — Но где же Форбс?

— Мы поменялись комнатами. Я убедил его, что, если Мэри придет сегодня ночью, она отыщет его, где бы он ни спал. — Мэтью не раскрыл ей, что также он сообщил хозяину поместья о том, как Найвен покинул его комнату, оставив дверь приоткрытой для Блуждающей Мэри, чтобы создалось впечатление, что она проходит сквозь стены.

— Спускайся к завтраку, как обычно, — добавил он. — Не показывай признаков огорчения. А теперь иди и возьми это. — Мэтью протянул ей парик, она надела на всякий случай.

Чтобы его не обнаружили, Мэтью закрыл заслонку фонаря.

Теперь комната освещалась лишь неровным светом догорающих дров камина.

Перед тем, как Гвендолин покинула комнату, Мэтью спросил:

— А все эти бредни про Бабу Ягу реальные?

— Фольклорный персонаж реален, — ответила она. — Но это было частью моей речи в пьесе.

— Ясно. А теперь иди и еще немного поиграй. И тебе лучше быть очень хорошей актрисой.

Когда она ушла, Мэтью подбросил в огонь еще дров, чтобы согреться. Ветер все еще завывал за пределами особняка, и заставлял голубое стекло дрожать в раме. Мэтью вернулся в постель и расслабился, наслаждаясь ее комфортом. Он надеялся, что Форбсу удастся хоть немного поспать в объятиях жесткой койки.

Мэтью закрыл глаза. Сегодня ночью Мэри больше не будет. И никогда больше она не придет. Однако завтра…

Он отказался слишком долго размышлять о