class="p1">Свиридов выскочил из машины на щебенку, стройный, солидный, в полковничьей папахе, надвинутой до самых бровей. Козырнул.

— Здравствуйте, товарищи! Начальник советской военной миссии полковник Свиридов... В чем дело? Что тут происходит? Капитан Ивакин, объясните!

Ивакин поднялся, серый, как помятая шинель, и стал нервно обтряхивать полы. От таможни, пустовавшей уже пятый год, быстрым шагом подошел американский майор с франтоватыми усиками на моложавом лице.

— Наконец-то! — воскликнул он, приветливо улыбаясь. — Как хорошо, что вы приехали, господин полковник! Ваш офицер явно превысил свои права, я не хотел вмешиваться, но...

— С кем имею честь?

— Майор Ройс из службы ШЭЙФ[58] по репатриации!

— Поздравляю вас с повышением в звании, — вмешался Щербак.

— О, и вы здесь! — в глазах Ройса сверкнули злые огоньки. — А вас, выходит, разжаловали? Насколько я помню, в Комбле-о-Поне у вас был более высокий чин!

— После этого многое изменилось. Вы, майор, тогда делали вид, будто не знаете русского языка.

— Я вижу, вы старые знакомые, — сдерживая улыбку, сказал Свиридов. — Но перейдем к главному. Так в чем дело? Кто хочет сказать?

— Разрешите все-таки мне. — Ройс галантно склонил голову. — Эти люди пожелали уехать в Канаду. Добровольно. Они вам об этом сейчас скажут. А ваш офицер связи...

— Минуточку. Товарищи, это правда? А почему не домой? Вас ждут матери, жены, дети, родная земля, Родина, а вы в Канаду? Не понимаю...

— А что здесь непонятно? — выкрикнул кто-то от вагона. — Мы в Сибирь не желаем! Живой думает о жизни.

Свиридов бросил взгляд на Щербака.

— А кто вам сказал, что вас пошлют в Сибирь? Даю слово, что это неправда. Наш закон преследует только изменников. Я не знаю ни одного случая, когда солдата отправили в суд только за то, что он попал в плен. Перед вами лейтенант Щербак. Он тоже был в плену, а сейчас, как видите, офицер советской военной миссии.

Щербак сделал шаг вперед.

— Товарищи, я действительно был в плену, прошел через концлагеря. Сбежал, партизанил в Арденнах. Я был не один — Егор Довбыш, Андрей Савдунин, Иван Мишустин — почти шестьдесят человек. Недавно все они отправились на Родину, а я остался служить... Меня тоже пугали, еще прошлой осенью. Господин Ройс говорил: отсюда вам одна дорога — в Сибирь! Разве не так, господин майор?

Ройс отвел взгляд. Но молчать он, видимо, тоже не собирался.

— Говорил, ну и что? Ходили такие слухи, я решил проинформировать вас. Искренне.

— Вот-вот, искренне. А теперь давайте выясним, кто пустил этот слух среди вас.

— Не хотите ли вы сказать, что это сделал я? — взорвался Ройс. — Господин полковник, я протестую! Это оскорбительно!

Свиридов жестом руки остановил американца:

— Разберемся. Вы не против, товарищи, чтобы еще раз подумать? На миру, всем вместе.

Он почувствовал на себе взволнованные взгляды. В них не было вражды, наоборот — была надежда, что он и в самом деле разберется в их беде и возвратит веру в будущее, которую не мудрено было и потерять за годы рабства в фашистском плену.

Толпа заколыхалась, негодуя, и вытолкнула вперед бородатого мужчину в засаленном плаще, того самого, что накинулся с угрозами на капитана Ивакина.

— Говори, Семенов.

— Что говорить? Кому нужно, я все сказал. — Бородач рванул воротник сорочки, обнажая волосатую, в синих прожилках шею. — Не верите — пропадайте на Колыме, а с меня довольно! Я уже побывал там однажды! Руку покалечили, гады! Чуть жизни не лишили!

«Где я его видел? Эти прямоугольные плечи, круглые, маслянистые глаза, — лихорадочно напрягая память, думал тем временем Щербак. — Семенов... Семенов... В моей роте был Семенов, дружил с Забаштанским, но тот был худой и выше ростом».

— Вы в каком концлагере были? — спросил Щербак.

«И все-таки где-то я видел его.., Может... тогда он ходил без бороды?»

— Спросите лучше, где я не был. — Семенов сплюнул сквозь зубы. — Бросала меня судьба из огня да в полымя.

И тут Щербак вспомнил.

— Сохатый! — крикнул он.

Бородач вздрогнул.

— Никакой ты не Семенов! Ты — Сохатый! Житомир помнишь?

— Какой Житомир? При чем тут Житомир? Я не позволю...

— Не позволишь?.. Товарищ полковник! Товарищи! — Антона била лихорадка. — Кому вы поверили? В сорок втором в житомирском пересыльном лагере этот провокатор подбил меня и еще троих пленных на побег, а затем выдал охране! Мы чудом спаслись от расстрела! А рука уже тогда была на подвеске. Но ты же говорил нам, что ранен на фронте...

— Неправда! Я не знаю никакого Житомира и тебя впервой вижу! Братцы, придумал этот лейтенант все! Он из ентих... из энкавэдэшников, верьте мне!

— Ах ты, сволочь! Да у тебя и борода в крови!

— Сколько заплатили долларами? Признавайся!

— Бей продажную шкуру!

— Господин майор! Что же это такое? Вы же обещали...

Голос Сохатого потонул в реве негодующих людей.

— Тихо! — крикнул Свиридов. — Прекратите, товарищи! Предателя будет судить наш советский суд. Господин майор, от имени моего правительства я требую немедленной выдачи военного преступника Сохатого в руки правосудия!

Свиридов круто обернулся к американцу, однако Ройса уже не было. Никто не заметил, как он исчез за зданием таможни.

Полковник понимающе кивнул головой и приказал Ивакину выстроить людей. Связанный Сохатый катался по земле и грязно матерился.

— Эй ты, заткни глотку! Ты меня знаешь?

Сохатый притих.

— Наслушались мы тебя до рвоты! — Невероятно худой мужчина со скуластым, будто вытесанным из грубого камня, лицом рубанул себя по жилистому горлу ладонью и неожиданно рухнул перед Свиридовым на колени. — Простите, товарищ полковник, виноваты мы...

— Встаньте! Отвыкайте от раболепия! — сурово сказал Свиридов. — Вы же солдат! Может, еще придется и с винтовкой в руках...

— Перед немцами я на колени не становился, а перед вами... Стыдно в глаза посмотреть. Поймите!

На лицах людей в толпе полковник увидел слезы.

— Ну вот и побратались! — тихо сказал он