Мой первый вопрос Миранде был таким: «Чему ты научилась в больнице?»

Она гордо ответила: «Что у меня неблагополучная семья».

Я подумала про ее родителей: папа – физиотерапевт, мама – библиотекарь в маленьком городке. Они не были алкоголиками, не страдали никакими зависимостями. Каждое лето ездили вместе в отпуск и вносили деньги в фонд колледжа. Играли в настольные игры. Читали Миранде сказки на ночь, приходили к ней в школу на мероприятия. Теперь у Миранды беда, и они влезли в огромные долги, чтобы оплатить ее лечение. И за все их усилия и расходы, которые они несли, их окрестили больными и неблагополучными.

Миранда быстро согласилась с этим. Подросткам легко внушить, что родители их не понимают и что семья неблагополучная. Практически все девушки, с которыми я проводила курс психотерапии, считали, что у них неразумные родители и что они хуже всех. Когда мнение профессионала совпадает с их собственным, они чувствуют злорадство и удовлетворение, по крайней мере на какое-то время. Но со временем большинство подростков страдают, если считают, что с их родителями что-то не так.

С Мирандой моя цель заключалась в том, чтобы восстановить ее нормальное восприятие семьи. Когда я выразила мнение, что ее родители заслуживают уважения за все попытки ей помочь, сначала у нее появилось озадаченное выражение лица, а потом она испытала видимое облегчение.

Традицию отрицательного отношения к семьям заложил Фрейд. Он полагал, что характер человека полностью формируется в раннем детстве. Патология родителей, по его мнению, нарушала структуру личности ребенка. Цель психоанализа заключалась в ограждении клиента от вреда, который наносили ему родители. И в 1990-е годы такую точку зрения разделяли многие.

Работая с девушками-подростками, я научилась воспринимать семьи иначе. Большинство родителей, с которыми я познакомилась, любили своих дочерей и желали им самого лучшего. Они были для них надежной защитой от жизненных бурь и самым ценным ресурсом в тот момент, когда девушкам это было больше всего нужно. Я уважала их за готовность обратиться ко мне за помощью, когда у них самих голова шла кругом. Они удостоили меня чести, впустив в свою жизнь.

Хорошие психотерапевты стараются восстановить нарушенные семейные связи и вселяют надежду в тех, у кого в семье неладно. Мы стремимся привнести в их жизнь гармонию, научить относиться ко всему терпимо и с юмором, способствовать взаимопониманию между родными людьми. Не наклеивать ярлыки на людей, рассуждая об их патологии, а содействовать развитию в людях тех качеств, которые Джон Дефрайн выявил во всех благополучных семьях: умение ценить друг друга, духовная близость, преданность, добрые взаимоотношения, время, проводимое вместе, душевное спокойствие, умение справляться со стрессом и способность разрешать кризисные ситуации.

Мы в состоянии помочь девушкам найти благополучные способы становиться самостоятельными. Нам нужно рассуждать о семейной политике, а не выискивать в семьях патологию. Конечно, у каждой семьи своя собственная история, свои проблемы и «слепые пятна», а также свои сильные стороны и способы преодоления трудностей. Достойная цель работы психотерапевта – укреплять семьи и придавать дочерям сил, помогая им стать самими собой.

Девушки могут понять, какие силы способствуют их развитию и что помогает им совершать осознанный выбор, решая, что они в состоянии выдержать, а что нет. Им необходимо становиться более сознательными с помощью курса психотерапии, чтобы гармонично взрослеть в контексте культуры, которая постоянно внушает им, что их постоянно кто-то пристально рассматривает и оценивает. Такая психотерапия обучает их новой форме самозащиты.

Даже будучи вооруженной подобными психотерапевтическими установками, в 1990-е я считала, что работать с девушками-подростками трудно. С ними сложнее устанавливать взаимоотношения, и существовала большая вероятность, что они, не предупредив меня, внезапно прервут курс психотерапии. Создавалось впечатление, что ошибки, которые совершались в общении с ними, были более серьезными. Казалось, что их поступки искажали подлинные, глубинные потребности, а потому было трудно отделить то, что лежало на поверхности, от их реальных проблем.

Вот как строилась практическая работа с ними: в первую нашу встречу казалось, что девочки совершенно сбиты с толку и не уверены в себе. Они неуклюже двигались. Обрушивали на меня калейдоскоп самых разнообразных эмоций: страх, безразличие, грусть, самодовольство, отчуждение и надежду. Они были в отчаянии по поводу своей сексуальности, а собственная внешность казалась им отвратительной. Они были настроены на то, что их отвергнут, что над ними будут насмехаться. У них в глазах снова и снова угадывался вопрос: «Можно ли рискнуть и обсудить с ней мои плохие отметки, обжорство, алкоголь, секс, нанесение себе порезов или мысли о самоубийстве? Будет ли она осуждать их? Вдруг она не поймет? Или, что хуже всего, будет забрасывать советами?»

Новые клиентки часто улыбались мне с таким видом, словно хотели сказать: «Я хочу вам понравиться, но не думайте, что я куплюсь на это». В этом возрасте отношения для девушек – это самое главное. Никакая работа с ними невозможна без взаимной симпатии и уважения. Первый этап – расположить девушку к себе, чтобы построить отношения с терапевтом, чтобы сработал курс психотерапии и ради нее самой.

Девушки устраивают психотерапевту десятки разных проверок на прочность. Лучший способ пройти эти проверки – слушать. Человека за всю его жизнь редко кто может выслушать искренне, полностью погружаясь в его рассказ, не спеша с выводами. Что вы при этом чувствуете? Что вы думаете? Чему это вас научило?

Я научилась подавлять в себе желание дать совет или выразить сочувствие. Лучше было помочь разобраться: что может контролировать моя клиентка? Где ее собственное мнение, а в чем она пошла на поводу у других людей? Что самое важное в той истории, которую она рассказала мне на этой неделе? Что может стать небольшим шагом в нужном направлении?

Самым главным вопросом для каждой клиентки был такой: кто я? Ответ меня не интересовал, потому что я учила девушку делать то, что пригодится ей на протяжении всей жизни. Для этого нужно было понять, кто ты на самом деле, определить, в чем заключаются твои уникальные таланты, и признать право чувствовать то, что с тобой происходит, а не только то, что социально приемлемо. Нужно понять разницу между тем, что ты думаешь, и тем, что ты чувствуешь, между сиюминутным удовольствием и долговременными целями, различать свой голос и голоса других людей. Нужно понять, как на тебя влияют культурные нормы, установленные для женщин, обсудить, насколько возможно нарушать их, и сформулировать новые, здоровые правила жизни для себя. Этот процесс протекает нелинейно, он труден и нередко сопровождается неудачами.

Я часто использую выражение Полярная звезда[39] в качестве метафоры. Я говорила клиенткам: «Представьте себе, что вы сидите в лодке, которая качается на семи ветрах. Голоса ваших родителей, ваших учителей, ваших друзей и средств массовой информации, словно ветры, сдувают вас то на восток, то на запад, то снова назад. Чтобы идти своим курсом, вы должны следовать за своей путеводной звездой, то есть пониманием того, кто вы есть на самом деле. Только следуя за ней, вы сможете наметить курс. Только если вы следуете к цели, вас не сдуют ветры в открытом море. Истинная свобода в том, чтобы следовать за путеводной звездой, а не куда ветер дует. Иногда кажется, что свобода означает лететь по ветру, но это не свобода, а иллюзия. Из-за этого ваша лодка ходит по кругу. Свобода – это движение к своим мечтам».