В одной из таких экспедиций они, расположившись на отдых у подошвы горы, вдруг увидели отряд крестоносцев, преследовавших двух всадников, которые затем повернули обратно и атаковали своих преследователей. Дальнейшее читателю уже известно. К вечеру они были в ставке Баракат-хана, где их допросил один из войсковых эмиров.

– Назови свое имя, – спросил эмир.

Али назвал свое имя.

– Что ты здесь делаешь?

– Совершаю хадж.

– Один?

– Нас было трое.

– Ты, этот саклаб и его жена.

– Не совсем так, саклаб – мой побратим. Мы встретились в Иерусалиме случайно. А до этого я совершал хадж с его сестрой.

– С его сестрой? – ухмыльнулся эмир. – А неплохо ты устроился.

– Оставь свои грязные намеки, – сказал Али.

Эмир удивился дерзости задержанного, он приподнялся (до этого он сидел) и лениво ударил Али по лицу.

– Ты за это ответишь, – предупредил Али.

Тогда эмир ударил его еще раз. Али сплюнул кровь, выступившую из разбитой губы.

– Какой неожиданный поворот, – сказал он.

– Иерусалим занят неверными, – заметил эмир, – что ты там делал. Ты, может быть, туда совершал хадж?

– Нет, я совершал хадж в Мекку, как и подобает мусульманину. Но в пути нас задержали крестоносцы и привезли в Иерусалим.

– Почему?

– Они заподозрили нас в шпионаже.

– Понятно, а в Иерусалиме тебя поджидал твой побратим. Странное совпадение, разве он знал, что тебя арестуют и привезут туда. Подозрительно все это выглядит. А?

– Все выглядит предельно ясно, – ответил Али, – когда я сам рассказываю. Но когда я отвечаю на твои вопросы, выглядит все нелепо. Скажи прямо, в чем ты меня подозреваешь?

– В том, что ты христианский шпион, лазутчик. На тебе одежда христианского паломника, у тебя меч, лошади.

– Это маскировка, мы вынуждены были тайно бежать из Иерусалима. Вы же знаете, что они гнались за нами, и, если бы не ваши люди, они бы схватили нас.

– Ну, я не знаю, за какие прегрешения они хотели схватить вас, но ты утверждаешь, что ты азербайджанец и совершаешь паломничество в Мекку.

– Это так, – подтвердил Али.

– Но сейчас не лучшее время для хаджа. Твоя страна лежит в руинах, стонет под проклятыми татарами, а ты отправляешься в хадж, как ни в чем не бывало. Разве это не подозрительно? Лучше бы ты дал денег людям, проливающим кровь в борьбе с татарами.

– У каждого свои личные обстоятельства. Я потерял жену, ребенка, мой дом разграблен. Я бежал, чтобы не покориться монголам.

– Вот, вот, – с упреком сказал эмир. – Бежал, вместо того, чтобы внести свою лепту в борьбу с монголами.

– А разве вы не сделали то же самое? – спросил Али.

Эмир вскочил и схватился за рукоять сабли.

– Я беседовал с вашим султаном, – продолжил Али. – Когда он, брошенный вами, сидел под стенами Амида.

Ярость эмира сменилась мгновенным изумлением:

– Что? Ты говорил с Джалал ад-Дином?

– Да, – подтвердил Али, – я говорил с Джалал ад-Дином. Мы пили вино, под утро я ушел спать, а на рассвете на лагерь напали татары. Скажи, кто сейчас глава хорезмийцев?

Эмир подвигал усами, ему не понравилось, что задержанный перехватил инициативу разговора и задает ему вопросы. Тем не менее, он нехотя ответил:

– Сейчас мы подчиняемся Баракат-хану.

– Баракат-хан, воспитанник атабека Узбека? – спросил Али.

– Он сын нашего Даулат-Малика, но я тоже слышал, что он воспитывался у Узбека, – сказал эмир. – Только не говори, что ты и с ним пил вино.

– Ты можешь отвести меня к нему? – попросил Али. – Я хочу поговорить с ним.

– Его здесь нет, – ответил эмир.

– Тогда, отвези меня к нему.

– Не указывай, что мне делать, – огрызнулся эмир, – на что тебе Баракат-хан? Все, что ты можешь сказать, ты уже сказал. Что изменится, оттого, что ты все это перескажешь нашему хану?

– Я думаю, что не тебе решать судьбу человека, водившего знакомство с хорезмшахом.

– Твоя судьба в моих руках, – возразил заносчивый эмир, – мне ничего не стоит приказать убить тебя за твою дерзость.

– Это так, – умерил свой пыл Али, – поступай, как знаешь. Только помни, что мы твои единоверцы.

– И этот тоже? – спросил эмир, указывая на Егорку.

– Почти – сказал Али, – жена его, во всяком случае, стопроцентная мусульманка. И сестра, кстати тоже.

– Что ты мне тычешь своей верой? Разве мало мы погубили единоверцев во время войны в Азербайджане?

– Это же была междоусобная война. Сейчас же мы находимся на переднем крае борьбы с христианами. На чужбине единоверец, земляк, ближе родственника.

– Посмотрите, как он заливает, а, – обратился эмир к своему окружению, – красноречив, как соловей.

– Я умолкаю, – объявил Али. – Делай с нами, что хочешь.

– Отведите его к остальным, – распорядился эмир.

– Ну что? – спросил Егорка, когда хорезмийцы оставили их. – Опять надо бежать?

– Я никогда не обольщался насчет хорезмийцев, – сказал Али, – с тех пор, когда они осадили Табриз. Я воевал с ними.

– Говори тише, – предупредил Егорка.

– Мне не раз приходилось уносить от них ноги. Но все равно, как-то обидно. Как говорится, кто старое помянет, тому глаз вон.

– А кто забудет, тому оба, – добавил Егорка.

– Да? – удивился Али. – А я и не знал продолжения этой поговорки.

– Для азербайджанца ты и так знаешь слишком много русских пословиц.

Али пожал плечами.

– Ну, что, Маша, – сказал Егорка, обращаясь к Мариам, – не повезло тебе с мужем. Только объявился и сразу же попал в переделку.

– Чего она молчит? – спросил Егорка у Али.

– Стесняется, – ответил Али.

Мариам кивнула головой, подтверждая его слова.

– А ты, в самом деле, берешь ее в жены? – спросил Али.

– Ну, – сказал Егорка и взял долгую паузу, во время которой Мариам настороженно смотрела на него, – не сразу, конечно. Пусть подрастет. Что делать, слово не воробей, вылетит, не поймаешь. Сестра ей обещала.

– Да и воробья-то особенно не поймаешь, – улыбаясь, заметил Али, – но мне кажется, что ты поступаешь правильно. Хорошо бы свадьбу устроить, да вот беда, позвать некого, ни родных, ни знакомых. Он берет тебя в жены, – пояснил Али девочке, – я свидетель. Потом не отвертится.