В первые несколько месяцев своего правления Елизавета пользовалась услугами Джона Бриджеса, портного, который служил ее отцу, брату и сестре, но в 1559 году сменила портного. Вышивальщик Гийом Бралло занимался коронационными нарядами Елизаветы, но после этого его имя в расчетных книгах не встречается. Над коронационными одеяниями новой королевы работали также его коллеги, Уильям Миддлтон и Дэвид Смит. Судя по всему, они понравились королеве больше, поскольку она продолжала пользоваться их услугами до 80-х годов. Миддлтон занимался отделкой мебели королевы, а Смит — одежды и аксессуаров. Елизавета любила черный цвет — возможно, потому, что на таком фоне особенно хорошо смотрелись разнообразные украшения. Их можно было отпарывать и пришивать по многу раз, не оставляя следов на ткани, — так создавалась иллюзия чрезвычайно обширного гардероба.

Новым королевским портным стал Уолтер Фуш. Хотя он прекрасно шил одежду в традиционном английском стиле, которую Елизавете приходилось носить в первые годы правления, чтобы упрочить свой авторитет, но, почувствовав себя на троне более уверенно, она стала отдавать предпочтение французской и итальянской моде. В 1566 году она тайно приказала своему главному министру Уильяму Сесилу написать сэру Генри Норрису, послу в Париже, о том, что «ее королевское величество желает иметь портного, который умел бы шить ее одежду по итальянской и французской моде»[634]. Тайну следовало сохранить, чтобы не обидеть Фуша. Кроме того, королеве было неловко признавать, что английские портные уступают портным с континента. Норрис не сумел найти подходящего портного, поэтому пришлось пойти на компромисс. С этого времени Фуш делал выкройки по размерам Елизаветы, которые отправлялись во Францию, где ей шили платья по французской моде. Так же стали шиться и другие платья из гардероба королевы. Модные идеи представляли ей на утверждение в простой льняной ткани, она выбирала материалы и отделку по образцам, а затем уже шилось настоящее платье.

Фуш и его коллеги не только шили платья по приказам королевы, но еще и изготавливали модную одежду и аксессуары по заказам честолюбивых придворных, которые надеялись такими подарками приобрести благосклонность королевы. Чтобы подарок понравился, нужно было знать точные мерки и предпочитаемый королевой покрой, а кто мог знать это лучше, как не ее личные портные. Один такой подарок в июле 1602 года сделал хранитель архивов, сэр Томас Эджертон. Он заплатил королевским поставщикам шелка огромную сумму за ткань для платья, над которым работали королевский портной и вышивальщик. По-видимому, это то самое платье, в котором Елизавета изображена на знаменитом «Радужном портрете», написанном Маркусом Герартсом-младшим в том же году[635].

Елизавета получала одежду в подарок и из-за рубежа. В 80-м году русский царь Иван Грозный прислал ей четыре связки шкурок соболя, рыси и горностаев. Такой подарок стоил целое состояние и доставил огромную радость королеве. Королевский скорняк подготовил шкурки для того, чтобы портные могли использовать их для одеяний и аксессуаров[636].

Уолтер Фуш работал в тесном сотрудничестве с королевским вышивальщиком, Дэвидом Смитом, в годы их работы в Большом гардеробе. Хотя они часто бывали при дворе для примерок, большую часть времени проводили в гардеробе. Там им было выделено место для работы над все более пышными и роскошными платьями королевы, на которые уходили сотни ярдов шелков и других дорогих тканей. Портновская мастерская включала в себя огромные столы, линейки, мел, пергамент для записи мерок, ножницы, утюги, булавки, иглы, нитки и наперстки. Портные часто шили, сидя на полу и скрестив ноги. У такой позы были практические преимущества, но она не была удобной — особенно если портной проводил в таком положении несколько часов. Фуш и Смит проработали вместе около тридцати лет и за это время по-настоящему сдружились. В своем завещании, составленном в 1585 году, Фуш оставил кольца «из золота по сорок шиллингов за штуку» «Дэви Смиту, вышивальщику»[637].

Сменили Фуша и Смита такие же друзья и коллеги. Уильям Джонс (портной) и Джон Парр (вышивальщик) начали работать в Большом гардеробе Елизаветы в начале 80-х годов и добились такого успеха, что сохранили свои должности до конца ее правления и успели поработать для следующего монарха. Совершенно ясно, что мир Большого гардероба был очень узким и постоянным. Мужчины и женщины, доказавшие свою полезность, работали здесь очень долго, и между ними складывались по-настоящему дружеские отношения.

Замкнутая жизнь в различных сферах королевского двора объяснялась еще и тем, что большинство мастеров обучали своему ремеслу детей, чтобы те могли унаследовать их дело, когда они уйдут на покой или умрут. Так, в 1594 году королевский скорняк Адам Бланд передал свое дело сыну, Питеру. Сам Адам унаследовал должность у своего учителя, Уильяма Джердена[638]. Гаррет Джонсон был обувщиком Елизаветы, еще когда она была принцессой, и сохранил свою должность до 90-х годов, а затем передал дело сыну, Питеру[639].

К сожалению, до нашего времени сохранилось лишь несколько платьев Елизаветы. Но даже по ним можно представить, насколько роскошным был ее гардероб в глазах тех, кто ее видел. Немец Пауль Хентцнер посетил Англию в 1598 году. Ему было предоставлено право посетить Башню гардероба в лондонском Тауэре. Он рассказывает, как ему показали «более сотни гобеленов… расшитых золотом, серебром и шелком… и огромное количество постельного белья… некоторые вещи были богато украшены жемчугом; и королевские платья настолько великолепные, что могут вызвать восхищение одними лишь суммами, за них уплаченными»[640]. Среди множества платьев в гардеробе было и коронационное одеяние королевы, которое благодаря тщательному уходу выглядело столь же прекрасно, как и сорок лет назад.

Благодаря роскошным и поражающим воображение нарядам у придворных складывалось преувеличенное представление о размерах ее гардероба. Венецианский посол в Англии утверждал, что у королевы 6000 платьев[641]. Хотя королева получала множество платьев со всех концов Европы, общее количество их было около 1900, включая отдельные элементы[642]. Королева могла одеваться столь же роскошно, как и ее отец, но от природы была скупа, как ее дед. Роскошная одежда была необходимостью: Генрих VIII тратил на одежду столько, что королевская казна почти опустела.