— Скоро все кончится, — сказала Таня.

Девушка не отвечала. Но в упор смотрела на Таню.

— Попробуй что-нибудь съесть, — сказала Таня. — Скоро все кончится.

Страх уже пожирает ее, думала Таня. Пожирает изнутри.

Внезапно она поняла, что должна помочь Линде. Рискуя жизнью. Но иначе нельзя. Злобу Коноваленко даже ей выдержать трудно.

— Скоро все кончится, — шепотом повторила она, положила пакет возле лица девушки и вернулась на кухню. Закрыла люк, обернулась.

Увидев Коноваленко, она вздрогнула и невольно вскрикнула. Что за манера бесшумно подходить сзади! Порой ей казалось, что слух у него прямо-таки нечеловеческий. Как у ночного хищника. Он слышит то, чего другие люди не воспринимают.

— Она спит, — сказала Таня.

Коноваленко серьезно смотрел на нее. Потом вдруг усмехнулся и, не говоря ни слова, вышел из кухни.

Таня опустилась на стул, закурила. Руки дрожали. Но теперь она знала, что решение, возникшее в душе, отмене не подлежит.

В самом начале второго Сведберг позвонил Валландеру.

Тот снял трубку после первого же сигнала. Сведберг долго сидел у себя в квартире, прикидывая, как убедить Валландера, что ему нельзя в одиночку бросать вызов Коноваленко. Но он понимал, что Валландер руководствуется уже не только рассудком. Он был в том состоянии, когда эмоциональные импульсы определяют поведение так же сильно, как и рассудок. Единственное, что можно сделать, — уговорить Валландера не встречаться с Коноваленко один на один. Ведь Валландер по-своему тоже непредсказуем, думал Сведберг. Им движет страх за дочь. Он может совершить что угодно.

Сведберг сразу перешел к делу.

— Я нашел Коноваленко, — сказал он.

Ему почудилось, что Валландер на том конце провода вздрогнул.

— Я нашел зацепку среди вещей, найденных в карманах Рыкова. В детали вдаваться не стану. Но зацепка привела меня в магазин «ИКА» в Тумелилле. Кассирша с феноменальной памятью помогла обнаружить новый след. Дом находится на восточной окраине Тумелиллы. У щебеночного карьера, похоже давным-давно заброшенного. Это старая крестьянская усадьба.

— Надеюсь, тебя никто не видел, — сказал Валландер.

В его голосе сквозили усталость и настороженность.

— Никто. Будь спокоен.

— Как я могу быть спокоен?

Сведберг промолчал.

— Кажется, я знаю этот карьер, — продолжал Валландер. — И если так, то у меня есть преимущество перед Коноваленко.

— От него были известия? — спросил Сведберг.

— Двенадцать часов истекают сегодня в восемь вечера, — ответил Валландер. — Он выдержит время. Я ничего не предприму, пока он со мной не свяжется.

— Будет полная катастрофа, если ты выйдешь против него в одиночку, — сказал Сведберг. — Подумать страшно, что может произойти.

— Ты же знаешь, другого варианта нет. Я хоть и не вижу его, но уверен, что он глаз не спускает с нашего дома и окрестностей. Где бы он ни решил встречаться со мной, он будет полностью контролировать обстановку. Подойти к нему смогу только я, я один. И ты знаешь, что случится, если он заметит, что я не один.

— Я все понимаю, — сказал Сведберг. — И все же думаю, надо попытаться.

На мгновение повисла тишина.

— Я приму свои меры, — сказал Валландер. — Не скажу тебе, где встречусь с ним. Конечно, ты хочешь как лучше. Но я не вправе рисковать. Спасибо, что разузнал насчет дома. Я этого не забуду.

Гудки — он оборвал разговор.

Сведберг продолжал сидеть с трубкой в руке.

Что же теперь делать? Он не учел, что Валландер может попросту утаить от него решающие сведения.

Сведберг положил трубку. Что ж, если Валландеру помощь не нужна, то ему, Сведбергу, она очень и очень не помешает. Вопрос в том, к кому обратиться.

Он постоял у окна, глядя на церковный шпиль над крышами. В ту ночь на полигоне, думал он, Валландер решил связаться со Стеном Виденом. Сам он никогда раньше не встречал этого человека и никогда не слышал о нем от Валландера. А все же они, похоже, добрые друзья и знакомы очень давно. Недаром Валландер обратился за помощью именно к Видену. И Сведберг решил поступить так же. Вышел из квартиры и поехал в Шернсунд. Дождь усилился, вдобавок поднялся ветер. Сведберг ехал по прибрежной дороге и думал, что цепь событий последнего времени должна скоро подойти к концу. Для такого маленького полицейского округа, как Истад, все это уже чересчур.

Стена Видена он нашел в конюшне. Тот стоял возле денника — там, за решеткой, беспокойно металась лошадь, время от времени поддавая копытом деревянные стены. Сведберг поздоровался и стал рядом. Лошадь была очень высокая и гибкая. Сведберг никогда в жизни не ездил верхом. Он очень уважал лошадей, хоть и не понимал, как можно всю жизнь добровольно ухаживать за ними и обучать их.

— Захворала, — вдруг сказал Стен Виден. — А я не знаю, что с ней.

— Н-да, вроде как места себе не находит, — осторожно заметил Сведберг.

— От боли, — сказал Стен Виден.

Он повернул задвижку и вошел в денник. Схватился за недоуздок, и лошадь почти тотчас же успокоилась. Виден наклонился, рассматривая ее левую переднюю ногу. Сведберг тоже осторожно перегнулся через решетку, стараясь разглядеть, что там такое.

— Нога опухла, — сказал Стен Виден. — Видите?

Сведберг ничего не видел, но кивнул в знак согласия. Стен Виден некоторое время поглаживал лошадь, потом вышел из денника.

— Мне нужно с вами поговорить, — сказал Сведберг.

— Пойдемте в дом.

В доме, в неприбранной гостиной, Сведберг увидел на диване какую-то пожилую даму. Не очень-то она вписывается в здешнюю обстановку, подумал он. Дама была в элегантном дорогом костюме, сильно накрашена и при дорогих украшениях. Виден заметил его взгляд.

— Она ждет своего шофера, тот заедет за ней, — пояснил он. — Это владелица двух лошадей, которых я тренирую.

— Ах, вот как.

— Вдова мостостроителя из Треллеборга, — сказал Стен Виден. — Скоро она уедет домой. Заезжает временами и просто сидит здесь. По-моему, она очень одинока.

Последние слова Стен Виден произнес с сочувствием, которое удивило Сведберга.

Они устроились на кухне.

— Не знаю толком, зачем я приехал, — начал Сведберг. — Вернее, это я знаю, я приехал просить вас о помощи, но понятия не имею, с чем все это будет сопряжено.

Он рассказал о доме возле карьера неподалеку от Тумелиллы. Стен Виден встал, покопался в кухонном шкафу, набитом бумагами и программами скачек, наконец извлек грязную, рваную карту и разложил ее на столе. Сведберг огрызком карандаша показал, где находится дом.